Моргот неторопливо прохаживался взад-вперёд подле Хурина, а адан стоял всё с тем же равнодушно-тупым выражением на измученном лице.
Никакой заинтересованности.
Никакого внимания.
Иначе Ангбанд вдоволь наиграется на его слабости…
Вкрадчивый голос Валы обволакивал и клонил бы в сон, не будь произносимые им слова такими страшными. Эрейнион, его нынешний король, его сюзерен и повелитель здесь, в Ангбанде. И игры, в которые с ним играют, опаснее вдвойне, потому как, если судить по словам Моргота, у Ангбанда на  молодого нолдорана далеко идущие планы…  Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что планы эти связаны с признанием  сюзеренитета Ангбанда.  Но мальчик не пойдёт на это… Наверное, не пойдёт. Ему дали хорошее, правильное воспитание, и король Фингон…
И вдруг в речи Валы прозвучало знакомое имя. Прозвучало страшно, неотвратимо… В первое мгновение Хурин решил, что ослышался. Во второе - обезумел...
-Врешь, ублюдок!-закричал в ярости  Хурин в лицо Морготу.  Напускное спокойствие изменило ему; поражённый неожиданной, страшной вестью, адан забыл о своём намерении  сохранять безразличие в любых обстоятельствах.-Врешь! Король Фингон погиб в битве! Я сам это видел!!!

Он готов был прозакладывать голову, что его государь погиб в битве - и как показало будущее - несомненно проиграл бы… Морок… Морок, виденный всем войском… Только для того, чтобы заполучить Фингона в Ангбанд… Зачем?
В голове билась одна мысль. Фингон жив. В Ангбанде. С сыном…
Все те страхи, что гнездились в душе Хурина с того самого момента, как маленький эльфёныш сообщил ему о нахождении Морвен, вдруг словно стали явью. Его только пугали муками родных - а его государь Фингон их видел.
И прошёл через них сам.
Мгновение за мгновением Хурин переживал те ужасы, что перенес здесь, в Ангбанде - и, закрывая глаза, видел на своём месте Фингона, понимая, что боль его государя была в стократ сильнее - ведь здесь, в Ангбанде, находился его сын… Его мальчик…
Нет, Хурин не  забыл о том, что минуту назад Мелькор клятвенно заверял его, что ребенку не причинили ни малейшего вреда - но ведь был же второй! Тот, кого истязали на глазах у Фингона, а король думал, что истязают его сына…
Ради чего, Великий Эру, ради чего?  Государь Фингон не знал ведь тайны Гондолина. Чего добивалось от него это порождение Тьмы в прекрасном облике?
Хурин взвыл сквозь крепко стиснутые зубы - и сделал шаг перед, не удержавшись.
- Тварь! - прошипел он, и, сцепив зубы, сжал руку в кулак и нанёс удар такой силы, которой только позволяло его изувеченное тело.

Он вложил в удар всю свою силу - но чего следовало ожидать от пленника, иссушённного годом неволи, Этот ублюдок только пошатнулся, но на ногах устоял. И мало того, что устоял - ещё и  жёстко ответил Хурину всё тем же ударом.
В отличие от Хурина, Моргот был свободен, крепок, сыт, не изнурён - но прежде всего он был Валой. От силы его удара Хурин не сумел устоять на ногах и позорно рухнул на колени - но продолжал оставаться в этой позе какое-то мгновение. Вала  вздёрнул его за волосы и прижал к стене, злобно шипя что-то в лицо. Смысл фраз с трудом доходил до Хурина, охваченного амоком безуной ярости. Кажется, ему вновь и вновь предлагали сдать Гондолин - в обмен на что? Эфемерное обещание всех пощадить-отпустить-спасти? Молва о том, как Моргот умеет держать своё слово  давно опередила деяния Тёмного Валы. История с другом Фингона - Маэдроса, с гибелью отряда Барахира лучше всего доказывала, как честен бывает владыка Ангбанда. И поэтому ответ был кототок и емок. Собрав все силы и выпрямившись, насколько ему позволяло изувеченное тело, пленник плюнул в лицо своего палача

Когда Моргот  ушел, Хурин еще долго стоял, прислонившись к холодной стене, стараясь прийти в себя и осмыслить происходящее; силы ему придавала исключительно ярость: когда мало помалу человек  начал успокаиваться- он сполз по стене на пол; ноги его не держали.
обхватив колени руками, он задумался.Хотелось верить, что и слова насчет Морвен, и Турукано, и даже Фингона с сыном - блеф. Он слишком много наслушался слов, чтобы привыкнуть им верить - но отчего-то сейчас шестое чувство  говорило ему: все правда. И насчет Морвен. И насчет Турукано. И Фингон здесь, и мальчик с ним…
И судьбы этих людей таинственным образом сплетались на нём, Хурине - так решил Моргот, и от своего решения он не отступит.
Был лишь один способ  разрубить этот узел. Один-единственный, но наверняка… Смерть.
Раз за разом человек перебирал в голове все мысли самоубийства  - и находил изъяны в каждом. За ним смотрят. Ему не дадут умереть. Он слишком ценная добыча.
Не без иронии вспомнил он о том, как отказывался от еды. Как надевал миски с мерзко пахнущим варевом оркам на  головы. И печально - как  однажды, глядя на миску с бурдой вдруг понял, что не чувствует голода.
От голода ему не дадут умереть. Чары слишком сильны.
Когда был отвергнут пятый по счету план Хурин почувствовал, что ему страстно хочется пить. В горле пересохло так, будто он целый день брел по раскаленной пустыне, не выпив и глотка воды. Вода в Агбанде была так себе - теплая и дурно пахнущая - но и она приносила какое-никакое, а облегчение.
Хотелось пить…
Глаза Хурина мрачно блеснули. С трудом передвигая ноги, изображая дикую слабость (пусть привыкают, твари) он дополз до  плошки с водой - дневной рацион. Взял её, понюхал пренебрежительно и уполз в дальний, самый темный угол.
Как уже успел убедиться Хурин после долгих дней заточения - этот угол не просматривался. Оттого-то и человек и сделал там себе убежище притащив из осветленного угла охапку соломы. Хурин растянулся на импровизированном ложе, поставив плошку рядом. Через некоторое время вновь взял плошку - будто решившись, повернулся лицом к стене и, отгородившись ото всех, вылил всю дневную норму на солому.  Опустелую чашку со всего размаха  швырнул к двери - забирайте, напился. После чего, удовлетворённый, растянулся на соломе и  попытался задремать. Три дня. Ему нужно продержаться три дня...

Все оставшееся время он пролежал лицом к стене, не проявляя никаких чувств и эмоций, поднимаясь лишь изредка. Впрочем, возвращаясь из пыточных, он мог лежать, отгородившись от мира и неделю, и две - сколько позволяла злая воля Моргота. Поэтому его поведение не вызывало недоумения у особо ретивых тюремщиков. Лежит и лежит. Пусть отлеживается после встречи  с господином. Для этого много сил нужно…
Некоторое время  отказ от воды давался ему легко: в походах воины  могли не пить более суток. Но мало помалу жажда брала своё.  Хурин едва  удерживался от того, чтобы не начать слизывать влагу со стен или пытаться ловить губами те соломинки, на которые он так неосмотрительно вылил воду.
Время шло, и  внезапно Хурин стал ловить себя на мысли, что он истово ждет момента, когда его тюремщики принесут сосуд с водой. Пусть тухлую, отдающую гнилью и плесенью, но такую… такую водную!
Он едва не кинулся к орку, принесшему еду, стремясь вырвать у него из лап вожделенный сосуд. Но повести себя так означало признаться в собственной слабости. Хурин терпеливо здал, когда тюремщик уйдет и лишь тогда, держась за стенку (отчего-то у него начинала кружиться голова), подошел к такой желанной миске.
Он хотел уже выпить её всю, до дна - нынче желание его умереть казалось каким-то нелепым, данным в пору минутной слабости  - но в  плещущейся воде мелькнуло искаженное мукой лицо Морвен - и Хурин опомнился. Взяв миску, он как и вчеча проследовал к своему нехитрому ложу и растянулся; как и вчера, Хоронясь, вылил весь сосуд до последней капли - и едва удержался от того, чтобы не заплакать. Коря себя за излишнюю слабость, он запустил сосудом в дверь камеры - и незаметно для себя погрузился в полусон-полуявь.
Сколько он дремал-бредил - Хурин не знал. Знал только, что вырвали его из полуобморочного состояния  чужеродный звук.
Хурин услышал, как лязгнул замок на двери и как кто-то вошел в камеру. Обострившееся обояние  Хурина, заменявшее ему в последнее время стремительно садящееся зрение, не уловило ни малейшего изменения в том своеобразном букете запахов, что царил в камере. Значит, не орки. Рангом кто повыше.
Появление этого повышерангового если не срывало планы Хурина, то очень сильно мешало им. Разумеется, возникшую слабость и головокружение  можно было списать и на шок - что, впрочем, неудивительно - и на те культурные мероприятия, что производились в пыточных. Но мало ли, насколько опытен окажется прибывший...
-Пошел к Морготу! - буркнул он, даже не повернув головы. Язык ворочался с трудом; в горле было сухо, как в пустыне.

По голосу он узнал Саурона. Конечно, кто же ещё кроме Моргота будет ходить и инспектировать пленных? Вот почему бы не дать им спокойно поспать, подумать о смысле жизни (специально для Моргота - о возможности сдачи Гондолина). Так нет, пришёл…
Сейчас Хурин опасался Саурона куда больше Моргота. Тёмный Вала приходил, обуянный навязчивой идеей, и когда его идею не желали поддерживать - впадал в ярость. Саурон был холоден и спокоен - и именно это спокойствие пугало Хурина больше всего. Углядит… Поймёт… Эру, не допусти!
Но, великий боже, как хочется пить…
Окрик коменданта застал Хурина врасплох. Он сам не знал, сумеет ли подняться: так сильно кружилась  голова. выдавать свою слабость лишний раз врагу не хотелось, но и нарываться вот именно сейчас - тоже.
Поэтому он соблаговолил развернуться к Саурону лицом, сел и сказал примиряюще:
-Ваши твари растянули мне ногу на дыбе - мне до сих пор больно стоять. А твой господин будет недоволен, если я вдруг лишусь чувств  от болевого шока. Поэтому позволь посидеть… спокойнее и для тебя, и для меня будет...

Отредактировано Хурин (2015-03-12 22:48:49)

Хурин привалился спиной к стене и уставился на Саурона снизу вверх, стараясь понять, какие эмоции тот испытывает, глядя на адана. Врет ли или говорит правду… Тем более, что скоро  потребность в таком понимании возникла… Еще какая!
Саурон говорил про Морвен… Проклятие! Значит, Мелькор не поверил его чересчур честным глазам и усталому монологу. Впрочем, теперь Хурину было все равно… Он  скоро умрет - а жена мёртвого адана никому не будет нужна. Никому…
Хурин крепко сжал зубы. От немедленного нападения на Саурона с последующим битиём наглой майарской физиономии его останавливали два обстоятельства. Обстоятельство первое. Если он сейчас покажет свои подлинные чувства - враг достоверно пойдет, что его нагло дурачили. И если вдруг все сорвется (об этом Хурин старался не думать) - Морвен придётся туго. Придётся туго…
И обстоятельство второе. Он был слаб. Слишком слаб… Его попытки  окажутся бесплодными...
Хурин прикрыл глаза. Говорить не хотелось, думать - тем более.  Но надо… Иначе Саурон поймёт… И тогда уйти ему не дадут… Не  дадут…
-Полагаю, моя жена тебе понравится,-сказал Хурин хрипло. Хотелось сглотнуть слюну, чтобы хоть как-то освежить пересохшее горло - но слюны не было. - Леди Морвен -  умнейшая женщина.
"Поверь и успокойся на этом. Успокойся и уйди…"

Некоторое время Саурон просто стоял и смотрел на адана, и Хурину уже начинало казаться, что  комендант удовлетворён его ответом, что сейчас уйдёт  - и даст ему возможность умереть спокойно. Но тут  майа наклонился над Хурином - и взглянул ему в глаза.
Что он там увидел - адан не знал. Картина мира медленно начинала расплываться для него. Даже слова - и те звучали, как сквозь вату, хотя их смысл отдалённо доходил до измученного сознания. И самое ужасное в этой ситуации было то, что кое в чём Хурин соглашался с  Сауроном. Морвен сделала очень большую глупость, оставшись в захваченным врагом землях. Почему, ну почему она не ушла в Дориат?
Хурин совсем хотел уже было погрузиться в мрак забытья - как его вырвали из блаженного спокойствия самым наглым образом. Саурон неожиданно схватил адана за горло - и приподнял над землей так, что их глаза оказались на равном уровне.
Слова были злы, но справедливы. Это Ангбанд… Никому не дано уйти отсюда, даже за грань - без  согласия хозяев…
"Что бы тебе прийти днем позже, тварь…"
Он не сделал и попытки шевельнуться, когда Саурон железной рукой отшвырнул его в угол, к стене. Неудачная попытка в первый миг раздавила его - но глумливые слова Саурона вернули и веру в себя, и жажду жить. Сцепив зубы, наплевав на появившихся словно из ниоткуда орков, он молчаливой, яростной стрелой метнулся стрелой к Саурону и вцепился ему в глотку.

Попытка была хорошая, жаль, что неудачная. Хотя Хурин с некоторым удовольствием увидел, как  хрипел растерявшийся комендант, как судорожно дергалось его тело. Но в конечном итоге тёмная тварь опомнилась… И Хурин очень живо ощутил его опоминание,согнувшись чуть ли не втрое. Откровенно говоря, этот ангбандский ублюдок мог бы лупить по любому месту - всё тело Хурина представляло сплошной синяк после года, проведенного в Ангбанде, и реагировало бы точно так же на любой сильный удар. Но, тем не менее, Хурин продолжал сопротивляться - лелея всё ту же мысль, что  пришла ему в голову почти сутки назад. Он прекрасно знал, как реагируют орки на оскорбление своих хозяев - и как реагируют сами хозяева на подобную дерзость. Надежда была на то, что после суток или двух  отказа от воды он был слишком слаб - а много ли такому нужно? И потому он упорно продолжал сопротивляться, получая новые и новые удары - пока совсем  не потерял сознание, надеясь уже - что навсегда...

Первое, что он понял, придя в себя: всё было напрасно. Напрасна надежда, которой  он жил почти два дня - надежда на  благополучный уход. Напрасны  муки жажды, испытываемые им два этих дня. Всё направно. И Морвен, его Морвен…
Хурину хотелось то плакать, то стонать в голос. Но вспоминая о том, что было до его неудачной попытки самоубийства - он понимал: надо продолжать держаться всё той же линии поведения. Изображать равнодушие к Морвен. Едва ли Моргот поверит, а если даже и поверит, то все равно не отступится от задуманного… Но ведь какой-то шанс есть? Или нет… У  тех, кто попал в проклятый Ангамандо, шансов нет и не будет…
Мысленно Хурин дал себе зарок повторить попытку, и чем быстрее - тем лучше. Время уходило, стремительно убегало, за Морвен могли послать в любую минуту. И как знать, не запустил ли он своей  неудачной попыткой самоубийства тот поисковый механизм, который грозился пустить в ход Мелькор…
Но  в своём нынешнем положении урин едва ли мог на что-то рассчитывать. КРепко прикрученный к койке, под бдительным надзором одного из слуг единственно, что он мог сделать - дышать. И только. Да и еще  высказывать добрый (и не очень) слова в адрес своего бдительного тюремщика. Но Хурин решил воздержаться, изображая всем своим видом вселенскую усталость и всеардовскую покорность.  От того, как убедителен окажется он в своей игре зависет и то, как скоро ему дадут относительную свободу. И тогда…
Так он и лежал - молча, неподвижно, думая свои горькие думы, важнейшее место в которых занимала Морвен - и даже ел с ложечки то, что ему давали, абсолютно безучастный ко всему.
Он ждал, что после выздоровления его навестит Моргот - но он ошибся. То ли  здешнему повелителю наскучила игра с человеком, то ли своих забот хватало (ну как же, нужно денно и нощно бдить за оставшимися Сильмариллами!), но эта тварь прислала свою шавку - Саурона. И опять всё с той же песней.
- Нет,-коротко ответил Хурин, выслушав без сомнения прочувственный диалог Сурона, стараясь, чтобы на лице его не дрогнул ни один мускул. - И это вовсе не ответ на твой вопрос. Это ответ на тот конечный диалог, который бы у нас  с тобой состоялся. Я ответил бы тебе, что не хочу - как бы я ни относился к своей жене, Она была неплохой королевой и честно несла взятые на себя обязательство. Между нами не было любви? В политике её быть и не может. В ответ ты мило улыбнёшься мне и ответишь, что ведь так просто сделать, чтобы  леди Морвен никогда не увидела Ангбанда. Всего-навсего рассказать где находится Гондолин.  И принести вассальную клятву Морготу… Ну или по крайней мере  поклясться, что никогда не подниму на него руку.  Так вот, мой ответ тебе: нет. Никаких клятв Морготу. Никакого раскрытия тайн Гондолина. Ступай к своему хозяину, раб раба. Мне с тобой не о чем разговаривать.
Если бы Хурин находился в своей камере - он бы отвернулся, давая понять, что разговор действительно окончен. Но  нынешнее его положение не располагало к таким передвижениям. Потому он просто закрыл глаза. С Сауроном ему действительно не о чем было разговаривать. Равно как и с его хозяином.

Он снова бил - в самое больное место. Морвен. Морвен…
Что это? Очередная проверка, так уж ли он  равнодушен к своей жене? Или целенаправленая догадка - и плясание с особым удовольствием на больном месте пленника? Если второе… То Морвен уже ничего не спасёт. Если первое - можно попытаться…
Присутствие Саурона рядом - почти совсем рядом - Хурина напрягало. Сильно напрягало. Если бы он мог - то немедленно бы вцепился Саурону в глотку. Но путы были слишком крепки  (проверено неоднократно), что не давало возможности князю сделать почти ни малейшего движения.
Он выслушал Саурона достаточно спокойно, стараясь, чтобы лицо его оставалось всё таки же бесстрастным (но получилось или нет - Хурин не знал). Выслушал - и засмеялся
-Твоим подопытным, Морготова шавка? Думаешь, такая перспектива меня пугает? Твой господин не единожды оттачивал на мне своё мастерство в искусстве пытки - иногда мне кажется, что я разучился воспринимать боль. А княгиня… Что княгиня? - голос его сделался суше.-За всё надо платить. В том числе, и с за возможность несколько лет прожить в княжеской семье. Ты всё сказал? Ступай, я хочу спать.