Что-то произошло с Глорфинделем и Галдором. Те разом побледнели, словно увидели что-то такое, что не просто тревожило разум, а устрашала саму душу.
- Еще вопросы остались? Если да, то задай их Эру, я ответить все равно не смогу. – Устало вымолвил Финдарато, в упор глядя на Лаурэфиндэ.
А тот, кажется, едва сумел перевести дух.
- Нет…спасибо… это все, чего я и хотел… Простите меня, господа и дамы, мне нужно прийти в себя…
Артанис, пристально наблюдавшая за ними, только сейчас поняла, что сделал ее брат – дал другим эльфам увидеть свои воспоминания, страшные воспоминания о плене и гибели друзей, о многолетних пытках и об отчаянии, все это время беспощадно терзавшим душу… Только лишь представив себе все это, дева почувствовала, как душу ее заполняет беспроглядный страх, и едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Она хорошо понимала, какого пришлось тем, кого Инголдо не сумел оградить.
- Ata! Не надо! пожалуйста!
В одно мгновение полукрик-полустон несчастной девочки заставил нолдэ позабыть обо всем. Эру, она тоже видела!.. И теперь знала, в каких страшных муках погиб ее отец.
Дева рванулась туда. Конечно, Маэглин уже поддерживал свою новую подругу - или возлюбленную? - всеми силами, какие еще оставались при нем. Однако, Кампилоссэ лишилась чувств, и ей наверняка потребуется помощь целителей. Поспешно опустившись на колени рядом с детьми, Галадриэль положила руку на лоб молоденькой эльдэ, мысленно поддерживая ее и стараясь успокоить.

Не успел юный целитель подойти к Эдрахилю, как чьи-то ужасающие воспоминания обрушились на него единым потом и заставили остановиться. Несколько мгновений Глорлас просто стоял, застигнутый врасплох, оглушенный всем увиденным, не ведая, куда деть весь ужас, словно зажавший сердце в тисках. Наконец, крик девушки заставил его опомниться:
- Ata! Не надо! пожалуйста! 
Кажется, ей нужна помощь. Юноша бросился туда, однако прежде, чем успел достигнуть места назначения, Кампилоссэ лишилась чувств. Рядом с нею уже хлопотала леди Галадриэль. Гондолинский принц, не помня себя от тревоги, поддерживал свою новую знакомую… впрочем, о том, что они успели стать друг другу не просто знакомыми за это короткое время, было видно невооруженным глазом.
- Я… могу я помочь чем-нибудь? – нерешительно спросил Лаурэлассэ, обращаясь к дочери Финарфина.
Между тем Галдор услыхал осанвэ Глорфинделя:
"О друг мой лорд. Кажется я все-таки получил ответы на некоторые  свои вопросы…вот только не ожидал…что все будет так… "
Видно, лорд Дома Золотого Цветка был изумлен, если не сказать больше… И едва ли был обрадован такому повороту событий. Так что, его друг счел необходимым пойти следом, однако, не стал ничего говорить, покуда Глорфиндель не отойдет от потрясения.

- Любимая, все хорошо… я рядом. Успокойся, прошу тебя…
Да, он был рядом. Кампилоссэ чувствовала его руки, что поддерживали ее,  слышала его голос. Она всеми силами пыталась удержаться, но ей это не удалось. Слишком много произошло за последние дни и часы, слишком много было потрачено сил и эти воспоминания – такие яркие и страшные – стали последней каплей…
… Она проваливалась в черную вязкую бездну, холодное, липкое Ничто. Ее охватило полное равнодушие ко всему, хотелось лишь одного – не быть. Не желать, не чувствовать, не помнить…
"Melde, не нужно… пожалуйста… все в порядке… верь мне, возвращайся".
Капля живого и теплого в океане мертвой, ледяной тишины. Сделав невероятное усилие, девушка потянулась к нему и, словно вынырнув из бездны, глубоко вздохнула и открыла глаза. И встретилась взглядом с Маэглином. Он смотрел на нее с тревогой и любовью, и Кампилоссэ устыдилась того малодушия, что овладело ею несколько мгновений назад. Разве можно отказаться от этого? Предать, променять на что-то? Девушка улыбнулась ему слегка виновато. Кто-то еще был рядом. Леди Галадриэль.
- Спасибо, я… уже все прошло – сказала ей Кампилоссэ.
"Прости, Кампилоссэ... Я не должен был допускать этого..."
Финрод. Значит, это он… это его… Девушка повернула голову и взглянула на Финрода. Бывший король Нарготронда лежал, совершенно равнодушный ко всему, словно на него обрушилась неимоверная усталость. Окинув взглядом поляну, она увидела, что почти все словно отгородились друг от друга. Тишина, повисшая в воздухе, давила и еще больше разделяла их. «Но так же нельзя, нельзя, это неправильно» - думала эльде. Она чувствовала, как в ней поднимается нечто тяжелое и холодное, как клинок меча, как горные вершины, как торосы во льдах Хелькараксе, о которых рассказывала мать. Ненависть. К Морготу, к войне, к Тьме, ко всему, что они несли с собой. Этого не происходило с ней прежде. Смерть родителей вызвала в ней тоску и страх, но не ненависть. А сейчас, когда она увидела как тот, чья душа искалечена Морготом, становится палачом для себя и близких, эльде испытала ее полной мерой. И все же нельзя этому поддаваться, нельзя допускать в свою душу отчаяние. Пусть прошлое полно тьмы и боли, но ведь там есть и свет, и радость, что ценнее и выше любых страданий. Кампилоссэ хотела сказать все это Финроду, но не знала, сможет ли найти правильные слова. Да и захочет ли он вообще слушать?
Что-то твердое впилось в бок, причиняя боль. Девушка осторожно села и вынула из-за пояса флейту. Несколько секунд она с удивлением глядела на инструмент. Она и забыла, что не оставила флейту дома. А потом поднесла ее к губам и тихо заиграла. Она всегда любила эту песню, может быть, потому что ее любила мать. В ней не было ни тоски, ни грусти. Только свет и радость, даже какое-то тихое ликование. Древняя песня. Песня Валинора.

"Мы тоже не знаем. Должен... Себе, хотя бы...  Я не знаю, кому. Видел. Поэтому и... не знаю.  Не знаю, как мне к этому относиться."
"Знаешь... ведь ни я, ни Финдарато... мы не ждем ничего от вас. Я уже говорил - каждый сам выбирает свой путь. Ты ведь.. не сможешь ничего исправить, даже если бы хотел. И... мне жаль, что ты это видел."
Эдрахиль с трудом выговорил это - даже мысленно. Внутренняя дрожь становилась все сильней. То, что сделал Финрод... он не знал, правильно это было или нет... Но он понимал, что друг просто дошел до предела. И, кажется, он сам тоже... Силы, те немногие, что еще оставались, ушли совсем. Поляна бешено завертелась перед глазами. Эдрахиль закрыл глаза, пережидая приступ головокружения. Он не потерял сознание, просто на какое-то время словно упал в темноту, заново переживая отчаяние и страх всех прошедших лет. Лица погибших друзей, орочьи морды, холод, боль, одиночество  и беспомощность перед врагами и изматывающая тревога за друга - все это обрушилось на него с прежней силой...
Услышав мелодию, он открыл глаза... откуда она доносилась? Он знал ее... слышал... еще там, дома, за морем. И всегда любил эту песню - такую светлую, чистую, полную надежды... Не сразу Эдрахиль понял, что ее играет на флейте Кампилоссэ. Он не знал, легче ли стало от нее или, наоборот, еще больней - ведь в ней было то, что они утратили навсегда. Нолдо снова закрыл глаза, просто слушая ее и не замечая ничего вокруг...

"Хорошо. Соглашусь с твоим решением. Только вот тут один момент образовался... Дева, что сейчас рядом с Маэглином, скорее всего как и Ломион поедет с нами."
"Спасибо, кузен. Спасибо, что понял правильно. А насчет этого момента... тут я могу только порадоваться за Ломиона. И... Турьо... я понимаю, что лезу не в свое дело, но будь помягче с мальчиком. То, что он совершил - ужасно, но его раскаяние и желание искупить свою вину огромны... Я видел, как он мучается... "
Ородрэт был уверен, что король Гондолина сам прекрасно разберется во всем. Но не мог не замолвить слово за племянника...
Сказав Тургону то, что он считал нужным, Артарэсто посмотрел на старшего брата. Тот, кажется, совсем обессилел от того, что произошло.
"Рэсто... им плохо... обоим.. надо сделать что-то..."
"Я вижу, Нарьо. Ты только не впадай в панику... "- он улыбнулся младшему, хотя на душе было тревожно.
Он отошел к костру и через некоторое время вернулся с двумя кружками настоя. Травы должны были придать силы и одновременно успокоить. Одну из кружек он дал Эдрахилю. Тот выглядел и правда не очень хорошо - бледный, напряженный, как натянутая струна. Казалось, он тоже вот-вот сорвется.
- Выпей, toronya... - он присел рядом с братом.
Над поляной вдруг полилась музыка... Кампилоссэ играла на флейте. Артарэсто поразился мужеству этой хрупкой на вид девушки. Несмотря на потрясение она нашла в себе силы подняться над своим горем и поддержать других. В этой песне, знакомой еще с Амана, была светлая грусть и надежда... и от этого становилось хоть немного, но легче на душе.

Маэглин не отходил от Кампилоссэ, всеми силами своей души поддерживая девушку. Галадриэль видела его страх – но это был не тот, прежний страх, рождавший лишь отчаяние и апатию. Теперь принц боялся не за себя, а за другого – за то существо, чья жизнь была для него дороже собственной. Что ж, это не оставляло сомнений в том, что между детьми вспыхнула внезапная, негаданная любовь.
С пару мгновений дочь Арафинвэ задумчиво глядела на них. Похоже, что их чувство и вправду самое искреннее. Канечно, на пути их счастья еще встанут многие преграды, однако, где есть любовь, там живет и надежда.
Наконец, Кампилоссэ пришла в себя.
- Спасибо, я… уже все прошло 
- Хорошо, милая, - Артанис еще раз провела пальцами по лбу девушки, как бы успокаивая ее. 
- Я… могу я помочь чем-нибудь?
Глорлас тоже был здесь, нолдэ и не заметила, как он подошел.
- Да, конечно, - кивнула она, - если тебе не трудно, подай мою сумку…
Там лежала фляга с настоем из листьев пустырника. Должно быть, Кампилоссэ сейчас не помешало бы принять немного…
В этот момент до слуха Нервэн донеслось нежное звучание флейты. Мелодия, знакомая еще с Амана – вероятно, мать девушки обучила ее этой песне. Легкая музыка не просто услаждала слух; она согревала сердце, подобно лучам давно угаснувшего Лаурелина. Галадриэль чуть заметно улыбнулась, внимая этим звукам.

Хвала Валар, девушка вскоре пришла в себя, и даже улыбнулась, увидав рядом Маэглина.
- Спасибо, я… уже все прошло
Леди Галадриэль вновь провела рукой по лбу молодой эльдэ, а затем обратилась к Глорласу:
- Да, конечно, если тебе не трудно, подай мою сумку…
- Разумеется, мне не трудно, - с улыбкой кивнул молодой целитель и метнулся к костру.
Вскоре он возвратился, осторожно неся с собой требуемую сумку. На поверку, она оказалась довольно увесистой, так что, юноша даже поначалу удивился, как может леди нести подобную тяжесть. Впрочем... видно, не даром Галадриэль называли "муж-дева"…
Лекарь отдал сумку госпоже и встал в сторонке, ожидая, что в любом момент может потребоваться вновь.
Галдор тем временем следовал за Глорфинделем, стараясь не отстать. Кажется, лорд Дома Золотого Цветка начал отходить от первоначального потрясения. Наконец, эльда решился окликнуть друга:
- Лаурэфиндэ, постой! С тобой… все хорошо?

"Спасибо, кузен. Спасибо, что понял правильно. А насчет этого момента... тут я могу только порадоваться за Ломиона. И... Турьо... я понимаю, что лезу не в свое дело, но будь помягче с мальчиком. То, что он совершил - ужасно, но его раскаяние и желание искупить свою вину огромны... Я видел, как он мучается... "
"Да, это весьма радует. В том числе и потому, что он наконец образумелся и осознал настоящую любовь вместо той, что владела его сердцем до этого и была ошибочной и неверной. Стоило бы на него, конечно, рассердиться и даже более этого. Но не буду, ибо уже и сам вижу, что ему и так не сладко. Я вму поверил, хоть пока ещё не до конца. Надеюсь, он всёже оправдает это доверие."
Моргот умел добывать нужную ему информацию. И не поддаться весьма трудно. Поэтому предательство наверняка не было умышленным. А значит у Маэглина есть ещё шансы вновь возвыситься в глазах других, а в особенности жителей Гондолина. Но для этого одного раскаяния было мало. Он должен был делом доказать им всем, что по-прежгнему верен своему городу. Тургон же это видел. И с каждым словом племянника всё больше и больше крепла новая в него вера.
"Я не буду лгать вам, милорд, - кивнул Маэглин в ответ, - этого сигнала может и не быть. Нам обоим хорошо известно, что Враг способен на обман. Но клянусь чем угодно, если я узнаю о том, когда произойдет нападение армий Ангбанда, я немедленно дам знать вам и Совету"
"Хорошо. Нужно будет тогда всё и всех держать в боевой готовности, чтобы неразберихи не было. Ты же, если появятся соображения относительно обороны или о тактике Врага, говори о них. Сейчас будет важно всё, даже самое незначительное."
Допускать смерти племянника Тургон и так не хотел, а сейчас появилась отговорка для лордов, которые могут быть против помилования Ломиона. Оставалось рассчитывать на то, что потом просто не до расправ будет. На войне дорог каждый боец, пусть даже и раскаявшийся предатель. Это и стоило втолковать лордам.
- Спасибо вам. Дядя, ваша поддержка очень много значит для меня.. а теперь уже для нас обоих.
- Все мы были молодыми. И влюблялись тоже. Так что... рад, что могу тебе оказать эту поддержку. - задумчиво ответил Тургон. И уже немного тише добавил: - Попробуем всё наладить... И тогда вновь можно будет вернуться к этой теме, но уже более обстоятельно и серьёзно.
Лишь бы это обещание не оказалось в последствии пустыми словами...
"Боюсь, что нет, дядя… Кажется, ее отец был одним из спутников лорда Финрода. И сейчас она… мы видели, как погиб он и остальные. Это… было ужасно."
"Так вот что это было... О валар великие... - Турукано тяжело вздохнул. - "Да... тут едва ли помочь можно... Эта боль вечна..."
Боль, тоска, горечь от утраты... Это и ему было знакомо. И да, врятли эту утрату можно с чем-то сравнить. Стало даже немного грустно. Но тут начавшую было вспоминаться боль рассеяла лёгкая светлая мелодия флейты. Тургон прислушался. В памяти сразу стали возникать образы прошлого: Аман, Тирион, годы юности, празднества, работа в кузне... и лица... друзей, братьев и сестры, родителей... Турукано чуть грустно улыбнулся. Продолжал слушать мелодию и вспоминать...

"Что с тобой? Не надо, не переживай... Знаешь... Мы... скоро приедем в город, и там можно будет отдохнуть, от всех. Правда... Все наладится..."
"Не знаю. Наверное, ничего.. просто и правда устал. Скорее бы... хотя ведь есть вероятность, что придется в Гондолин ехать, насколько я понял..."
Вот этого не хотелось совсем. Как бы им не было, Нарготонд - все же родной город, а там - все чужое... Но если так надо...
Эдрахиль почувствовал мягкое тепло, идущее от друга и ему стало чуть легче.
"Знаю. Это я знаю... И я от вас не жду... Но, все равно, неправильно это все. Исправить не смогу. А ты бы... хотел, чтобы что-то изменилось? Хоть что-то? И как? А мне... нет, наверное. Так нужно было."
"Неправильно? Что именно? Да, конечно... все, наверное, неправильно. Изменилось? Знаешь... ничего не изменилось уже, хоти или не хоти. И не знаю изменится ли. Ты думаешь, нужно? Ну что же... если так... "
Эдрахиль снова почувствовал, как на него накатывает волна раздражения непонятно на кого... хотя нет, сейчас, как ему не было это неприятно - на бывшего друга. Нужно... он что, был доволен тем, что увидел? Нолдо тут же одернул себя - ведь он совсем не то хотел сказать... Эру, да что же это?
Он взял кружку из рук короля и коротко кивнул в знак благодарности. Руки мелко дрожали... только бы не уронить и не перепугать всех. Настой был чуть горьковатым на вкус, но горечь не была неприятной, скорее наоборот. Успокаивающие травы... да, наверное, это то, что сейчас нужно. Эдрахиль опустил глаза, чувствуя, как к глазам подступили слезы, вот-вот готовые прорваться наружу... ничего себе, это что же, у него истерика, как у какого-нибудь зеленого мальчишки? Не хватало еще, чтобы это кто-то увидел.

*Рэсто, скажи, а ты не знаешь - она часто на границы напрашивалась?"
"Часто... хотя я даже толком не знаю, насколько - она же не у меня разрешения просила..."
Артарэсто и правда не мог знать о всех поездках девушки, да и саму ее знал совсем немного. Но она действительно редко бывала в городе, и он не раз слышал весьма уважительные отзывы о ее храбрости от бывалых воинов.
"Да, это весьма радует. В том числе и потому, что он наконец образумился и осознал настоящую любовь вместо той, что владела его сердцем до этого и была ошибочной и неверной. Стоило бы на него, конечно, рассердиться и даже более этого. Но не буду, ибо уже и сам вижу, что ему и так не сладко. Я вму поверил, хоть пока ещё не до конца. Надеюсь, он всёже оправдает это доверие."
"Хорошо, что в твоем сердце нашлось достаточно милосердия к мальчику, Турьо... Впрочем, я в тебе и не сомневался. Поверь ему... Я точно знаю, что он готов сделать все, чтобы хоть как-то исправить содеянное. Моргот умеет сломать, ты ведь знаешь, а он еще совсем юн... Да, я слышал о его любви к твоей дочери - и правда странной. Возможно, она завладела его сердцем из-за одиночества, потому что мне показалось, что он и правда был одинок и страдал от этого."
Странные отношения с отцом, жутковатая история его гибели, смерть матери... Наверняка Маэглин был в какой степени отгорожен от остальных и это мучило его. Вот он и искал себе кого-то близкого... Просто ошибся, внушив себе чувство, которого на самом деле не было. Хорошо, что Кампилоссэ поехала за ними, хотя и стоило отругать ее за такой риск... потом как-нибудь.
- Спасибо...
Финдарато с трудом взял кружку. Линвен заметила это и сразу предложила помощь, хотя видно было, что она боится обидеть брата. Как было бы хорошо, если бы ее любовь помогла ему... Ородрэт видел, что все это время они с Финродом вели мысленный разговор. И, кажется, брату он принес облегчение.
А Эдрахиль по-прежнему был напряжен - даже руки дрожали... Оставалось надеяться, что травы помогут. Им бы обоим отдохнуть и поспать.
"Рэсто, нам... обязательно ехать с Тургоном? Может быть, стоит все же отправиться а Нарготронд, как мы и собирались? Хотя бы им..."
Ах да... он ведь ничего не сказал... Ородрэт кивнул и отправил осанвэ братьям и сестре.
"Мы не едем в Гондолин. Я предупредил Турьо... Возможно, это не совсем правильно, но мне показалось, что так будет лучше для всех. Надеюсь, я не ошибся?"

Отредактировано Ородрэт (2012-02-23 20:26:11)

"Какая? Я... я не знаю. Я обычная, такая, как все. Но застенчивой никогда не была... только с вами..."
"Да и со мной не стоило... Не такой уж я и страшный был. Обычной... но ведь обычных нет. Каждый чем-то отличается..."
А "обычный" - это ведь не говорит ни о чем.. Хотя, можно было, наверное, не торопиться с вопросами. Потом... в городе. 
"Я не знаю. Наверное, для каждого это "не рано" разное. Надеюсь, что сгладит, всем сердцем надеюсь. Мне особенно... почему? получается? правда? Я рада... Да. Давно... я еще была совсем ребенком. Нет.. вы не лезете не в свое дело, ведь это все же и вас касается."
"Потому, что ты этого не заслуживаешь... И потому, что я не хочу, чтобы так было. Разве это странно? Когда беспокоишься о близких."
А девушка успела стать такой... Другом. Интересно, почему так? Ведь, казалось бы, она ничем не отличается от всех очтальных. Разве что подошла первой... И чувства у нее были искренними, Финрод знал это. Дело было даже не в том, что тогда ее не было в городе...
"Угу, получается.... Так сколько времени прошло? И ты все эти годы просто молчала?"
А он даже не знал, сколько девушке лет, да и где они могли встретиться тоже, особенно в ее детстве.
"А... я... я привыкла... так. Но... если вы... ты... правда не против..."
"А почему я должен быть против? Нет, конечно... Это нормально... Привыкла... Сейчас... многое уже будет не так, как все привыкли..."
Очень многое, если не все. А то, как к нему обращаться - это такая мелочь... Да и правда ведь - друзья не выкают друг другу.
"Да... после того, как вы... ты... ушел. Мне было... пусто. Ничего не хотелось. Только ехать за тобой, но это было невозможно. Если бы я была в городе в тот день... Да, я искала себе занятие - такое, чтобы отнимало все силы и все время. Какая разница? Наверное... такая, что, если бы государь не взял меня, я поехала бы тайно, вот как Кампилоссэ. Потому что это было сильнее, чем просто желание уехать. "
Финрод только кивнул на слова девушки. Может... Скажи она о своих чувствах раньше, все могло бы быть иначе... Но он не хотел бы, чтобы еще и она тогда с ним поехала...
"Часто... хотя я даже толком не знаю, насколько - она же не у меня разрешения просила..."
"Да... Да, прости, конечно... Ты и не мог знать... Просто она сказала, что... Неважно. Но я подумал, что часто..."
И еще испугался, что девушка из-за него могла сделать что-то... нехорошее. Попасть в неприятности.
"Ведь если бы ты поехала тогда с нами, этой встречи и не было бы."
Такой встречи, которая помогала ему удержаться и не наделать еще больших глупостей.
Ородрэт принес кружку, и почти сразу же остальные дернулись помогать. Привыкли уже, наверное...
- Можно я помогу?
- Да, конечно... Спасибо. Что это?
Он посмотрел на брата, ожидая его ответа.
"Не знаю. Наверное, ничего.. просто и правда устал. Скорее бы... хотя ведь есть вероятность, что придется в Гондолин ехать, насколько я понял..."
"Тогда отдохни... Знаешь... Я подумал, не так уж все и плохо. Нас пятеро... Или шестеро... Это ведь немало.  И это не то же самое, что одному остаться.  А Гондолин... Я знаю... Но ведь и оттуда мы уедем... Ну что ты?... "
Он поставил кружку и положил руку Эдрахилю на плечо. Правда бы он лег хоть...  Ему сейчас было гораздо тяжелее, и близких не было - или он думал, что не было.
"Мы не едем в Гондолин. Я предупредил Турьо... Возможно, это не совсем правильно, но мне показалось, что так будет лучше для всех. Надеюсь, я не ошибся?"
"Не едем? Но почему?"
Из-за того, что произошло? Конечно, он не хотел ехать туда, но как же Гондолин, и союз, про который они говорили?
"Неправильно? Что именно? Да, конечно... все, наверное, неправильно. Изменилось? Знаешь... ничего не изменилось уже, хоти или не хоти. И не знаю изменится ли. Ты думаешь, нужно? Ну что же... если так... "
"Все. Ну а что ты тут правильного видишь? Ну и вот. Ну а ты бы хотел? Ты сам говорил, должно пройти время. Может и изменится... Думаю. Нечестно ничего не знать. Вернее... Знать - это одно. А почувствовать или понять, другое совсем. На что ты сейчас злишься? На вопросы мои?"
Эдрахиль явно злился. Наверное, не стоило лезть с этим разговором. Лорд Финрод, вон, расстроился, после  таких вопросов.

"Хорошо, что в твоем сердце нашлось достаточно милосердия к мальчику, Турьо... Впрочем, я в тебе и не сомневался. Поверь ему... Я точно знаю, что он готов сделать все, чтобы хоть как-то исправить содеянное. Моргот умеет сломать, ты ведь знаешь, а он еще совсем юн... Да, я слышал о его любви к твоей дочери - и правда странной. Возможно, она завладела его сердцем из-за одиночества, потому что мне показалось, что он и правда был одинок и страдал от этого."
"Да... он был одинок... - согласился Тургон - В Гондолине мало было тех, кому он был понраву. Большинство его недолюбливали. А сейчас... сейчас его возненавидят ещё больше... Но у него есть силы, есть стремление. И я думаю, что он сможет перебороть эту ненависть к себе. Я, конечно, помогу ему чем смогу, но от меня всёже в этой ситуации мало что зависит..."
Маэглин уже сейчас боролся. Боролся пока с собственным отчаянием, даже с каким-то страхом перед будущим. И уже справлялся с этим. Но это пока лишь первая ступень в борьбе. Но первый шаг всегда основной, и от него уже зависит всё остальное. И Тургон знал, что у племянника есть силы на преодоление этой трудной лестницы. А теперь, когда у него есть настоящая любовь в качестве опоры и поддержки, и подавно.
"Я готов рассказать Совету все, что знаю…"
"Не перестарайся только с воспоминаниями... А то лордов придётся потом в чувство приводить... Да и самому тебе это будет нелегко..." - Произнёс Турукано задумчиво. Лордов было не так жаль как Ломиона, которому вполне возможно придётся пережить всё случившееся снова, пусть и в воспоминаниях. Пример вот только что был вполне наглядный...
- Мой господин, дядя… простите меня. Простите за то, что я сделал… вы всегда были так добры ко мне… а я…
- Что уж тут... теперь... Моргот, знаешь ведь, зараза жуткая... Не ты первый, не ты последний стал жертвой и невольным орудием его помыслов. Так что считай, что моё прощение тобой получено. Осталось только заслужить прощение Совета Гондолина, что будет непросто.
Теперь только судьба ведает будущее и его повороты. Теперь только время и неизвестность...
"Это так, но я надеюсь, что смогу… Смогу помочь ей забыть эту боль хотя бы отчасти. И сделать так, чтобы она больше не была одинока"
Странно... Хотелось многое сказать на это. Но слова никак не хотели складываться в правильные предложения. И Тургон ответил лишь:
"Вместе с нею и ты не будешь одинок. Две половины души, разъединённые доселе, стали одним. И это лучше всего поможет притупить боль прошлого."

Кампилоссэ закончила играть и спрятала флейту. Она не была уверена, помогла ли чем-нибудь остальным, но ей самой стало немного легче. Хотя, может быть, не стоило этого делать, ведь ее мог услышать кто-то чужой, те же орки или еще кто-нибудь похуже. Ну вот почему с ней всегда так! Никогда не обдумает все как следует прежде, чем что-то сделать.
Тем временем Глорлас принес, по-видимому довольно увесистую, сумку. Леди Галадриэль вынула оттуда небольшую флягу и подала ее Кампилоссэ:
- Выпей, тебе станет легче…
Девушка отпила немного и, поблагодарив, вернула сосуд леди Нэрвен.
"Струсила? О чем ты, любимая? Разве это можно назвать трусостью? То, что мы видели… это любого привело бы в ужас. Но я прошу тебя, не думай сейчас об этом. Тебе нужно успокоиться".
Маэглин снова обнял ее, поцеловал ее руки. Какое же это счастье, что он рядом!  Кампилоссэ действительно успокоилась и неизвестно, что было тому причиной – снадобье Галадриэль или то тепло, что дарил ей любимый. Эльде улыбнулась.
«Ты прав, не стоит сейчас думать об этом. Тем более что нам есть о чем беспокоиться в настоящем, а прошлое – прошло. Например, сейчас меня беспокоят твои руки.  – Она осторожно, но настойчиво освободилась из его объятий и проверила повязки. – А еще кто-то обещал мне, что поест».
Кампилоссэ огляделась – тарелка с картофелем и кружка с чаем стояли на прежнем месте. Они немного остыли, что ж, это хорошо. Девушка взяла в руки тарелку.
- Мой господин, дядя… простите меня. Простите за то, что я сделал… вы всегда были так добры ко мне… а я…
- Что уж тут... теперь... Моргот, знаешь ведь, зараза жуткая... Не ты первый, не ты последний стал жертвой и невольным орудием его помыслов. Так что считай, что моё прощение тобой получено. Осталось только заслужить прощение Совета Гондолина, что будет непросто.
Значит, ее догадка оказалась верной – король Гондолина простил племянника. Что же до лордов, их решение они узнают лишь в городе. Девушка и сама не знала, чего хочет больше – поскорее добраться до Гондолина, чтобы все это так или иначе разрешилось или как можно дольше оставаться здесь, где они могут быть рядом и надеяться.