Эрейнион был сам не свой. Эндил сразу понял, что дело не в чарах, но в чем тогда? Что так напугало принца? Моргот угрожал ему? Запугивал? Сердце вновь болезненно сжалось. Хотелось сказать что-нибудь, поддержать... Но вместе с тем казалось, что любые слова будут здесь пустыми. Он просто лег рядом, не отпуская ладонь голда, и скоро... Кажется, песня, что пела Тхуринэйтель, была чудодейственной, навевающей сон, так что скоро колдовство и усталость взяли верх над тревогой - и юноша сладко уснул.

Эндил спал спокойно - большую часть ночи. Сознание просто провалилось в пропасть усталости и не возвращалось до поры. Потом... появилось ощущение, словно он падает куда-то - быстро, резко. Мальчишка коротко вскрикнул и открыл глаза. И... поначалу не смог сообразить, где находится. Все, что произошло вчера, осталось вчера. Теперь, по прошествии целой ночи оно казалось далеким, неотличимым от сна. И все-таки оно было, оно осталось у ним - эта комната, мягкая постель, и Эрейнион - юноша, с которым он знаком лишь со вчерашнего вечера, но воспринимает настолько близко... не то, как друга, которого знал всю жизнь, не то как брата - вот он, лежит рядом с закрытыми глазами. А веки подрагивают - делает вид, что спит? Или пытается заснуть, но не может?
- Эрейнион... - тихо позвал Эндил. Язык плохо ворочался во рту. Какая-то дикая слабость повисла во всем теле. Но сейчас это казалось таким пустяком, что даже не стоит обращать внимание. Куда важнее принц - вчера ему было очень плохо. - Ты спишь? Эрейнион, ты расскажешь, что произошло? Бауглир угрожал тебе? Пытался запугать? Ты... скажи хоть что-нибудь, пожалуйста.

Эрейнион как-то вымученно улыбнулся, и Эндил понял - то, что мучило принца вчера никуда не исчезло. Да и как могло исчезнуть?
- Угрожал, конечно. Это же Моргот. Что еще он может делать? Но, как видишь, все в порядке. Ты лучше скажи, как себя чувствуешь?
Эндил покачал головой, мол, не волнуйся.
- Боли уже нет. Небольшая слабость - и все. - Видно, леди Тхуринэйтель знала свое дело. - Эрейнион, держись! Я знаю, Бауглир будет давить на тебя, угрожать жизнью твоего отца и... наверняка моей тоже. Темные ничего не делают просто так. Не зря ведь мне разрешили остаться. Но ты не поддавайся. Помнишь наш вчерашний разговор? Что бы ни случилось, я не стану винить тебя ни в чем. И ты не вини себя.

Прошло несколько дней. Кажется, Эндил не замечал этих дней, просто продолжая жить и радоваться передышке, еде, мягкой постели и обществу эльда. Он нарочно не позволял себе думать, что будет потом. Он понимал, что "потом" может и не быть вовсе, по крайней мере, для него. Что если Эрейнион не поддастся - а он не поддастся, синда был в этом уверен - то он будет первым, на кого обрушится гнев Бауглира. Ну и пусть... В конце-концов, он сам виноват во всем. Упросил отца взять его в этот поход, потому что скучал в безопасности за Завесой. Пусть теперь получает, что заслужил. Эти эльдар - Эрейнион и его отец - и так заботились о нем, просили за него, хотя сами находились не в лучшем положении. И меньше всего сейчас Эндил хотел создавать им новые проблемы своим присутствием.
Между тем его раны заживали, силы возвращались. А с ними - хотя юноша и противился этому - подсознательное желание жить, вернуться в Дориат, снова увидеть мать, рассказать королю и его воспитаннику о том, что он узнал здесь... Слишком горько было признаваться самому себе, что он уже мертв. Как и любой узник Ангбанда. Как и государь Фингон. И его сын. Как и Хурин.
Впрочем, мальчишка снова и снова гнал от себя мрачные мысли. Тем более, что он отныне был не один - а это значит, что ему тем более нельзя раскисать.

Шли дни. Эрейниону удалось - хоть это было и нелегко - заставить себя не поддаваться тяжелым мыслям. Память о разговоре с Бауглиром и внутреннее напряжение никуда не делись, но мальчик старался вести себя так. чтобы это было как можно менее заметно. И все же спокойно спать он не мог.
Эндил поправлялся. Тхурингветиль вела себя по-прежнему. Общаться с ней принц старался как можно меньше, хоть, выполняя договоренности, и не дерзил. Это было даже почти не трудно. Слишком много душевных сил уходило на борьбу с самим собой и своими страхами. А то, что оставалось, мальчик предпочитал направлять на теплые чувства к синда. Эрейнион прекрасно понимал, что это глупо с их стороны. Что лучше бы - для них обоих - не прикипать друг к другу. Но это было невозможно. Конечно, на то и был расчет. Верный расчет.
О своем разговоре с Врагом Эрейнион не распространялся. Эндил после того раза не спрашивал. Тхурингветиль... сначала он думал, что майэ и так все знает. Но однажды она, словно случайно, сама подняла эту тему. И вот это "случайно" настораживало. То ли любопытство взыграло, то ли пытается выведать его решение. А вообще - какая разница...
- От этого может зависеть многое.
Мальчик попытался за улыбкой скрыть мелькнувшую во взгляде тоску. Ему ясно дали понять, от чего все будет зависеть.
- Он не говорил ничего неожиданного. Я - тоже.
И не скажет. Не имеет права. Хоть и малодушное желание согласиться с требованиями нет-нет, да поднимало голову. Все равно ведь отец не пойдет на такое. Даже если его сын будет уговаривать согласиться. Так почему бы не... Но нельзя. Эрейнион боялся даже представить, как Финдекано может на подобное отреагировать. Самое меньшее, что представлялось ему - отцовское проклятье. Не говоря уже о том, что он еще больше отчается. Нет, соглашаться нельзя...

Эндил на мгновение прикрыл глаза. Его свободная ладонь осторожно прошлась от плеча нолдо к основанию шеи и так далее. На сей раз его жест был как бы успокаивающим, призываюшим не злится.
Да, до сих пор его отношение к Тхуринэйтель было двояким - юноша был благодарен ей за помощь, да и то, что он услышал в покоях Фингона, вызывало уважение к майэ, пусть даже невольное. Но вместе с тем Эндил отлично понимал настороженность принца. И еще понимал - с каждым днем все яснее - что становится чем-то вроде проводника между ним и ею, тем, кто поддерживает в их замкнутом мирке более-менее дружественную обстановку.
- Разве здесь нужно что-то объяснять, что-то рассказывать? - спокойно спросил юноша, обращаясь к майэ. - Твой Учитель желает сделать Эрейниона предателем, или выдать за предателя - видимо, в первую очередь для того, чтобы нанести еще большую рану его отцу. И наверняка угрожал жизнью владыки Фингона. Зная это, к чему вам подробности?
Он редко позволял себе такую, как влезть в чужой разговор. Но сейчас почему-то чувствовал не просто желание, а необходимость сделать это.

Снова теплое прикосновение в котором было столько всего, сколько и словами не каждый может выразить. И сочувствие, и понимание, и призыв к сохранению спокойствия... Эрейнион чувствовал, что тепло словно поселяется где-то внутри. Будто маленький солнечный зайчик. Он чуть повернул голову, поймал взгляд друга и, тепло улыбнувшись, едва заметно покачал головой. Нет, он не собирался срываться, да и злости почти не испытывал. Только какое-то усталое недоумение. А Эндил вдруг заговорил с майэ. Конечно, он понимал, что самому Эрейниону говорить это будет тяжело.
- Разве здесь нужно что-то объяснять, что-то рассказывать? Твой Учитель желает сделать Эрейниона предателем, или выдать за предателя - видимо, в первую очередь для того, чтобы нанести еще большую рану его отцу. И наверняка угрожал жизнью владыки Фингона. Зная это, к чему вам подробности?
- Не то чтобы это было нужно мне, но вот вам - другое дело. Я понимаю, тема неприятная, но проблема не исчезнет, если о ней не говорить. Напротив, так меньше шансов найти решение. И, Эндил, чтобы ориентироваться в ситуации, подробности нужны всегда.
Нолдо слегка пожал руку друга, что все еще лежала на его плече. Прикрыл глаза. Подробности, значит...
- Он говорил, что не желает мне зла. Что... не воюет с детьми. Что держит нас здесь едва ли не для нашей же с отцом безопасности. Не знаю, к чему это было. В подобную ерунду никто не поверил бы. А потом... потом предложил мне заключить с ним союз. Как будущему королю. Я отказался. Он потребовал, чтобы я поговорил об этом с отцом. Я отказался. Тогда он... сказал... - Эрейнион на миг закусил губу. Думать об этом было невыносимо. Говорить - тем более. - Я сказал, что подумаю, - почти шепотом, опустив взгляд. - Он дал мне время. Немного. Сколько точно - не знаю.
Эру, насколько же легче терпеть молча. Теперь, когда произошедшее облеклось в слова, юноше казалось, что отчаяние накрывает его, словно огромная волна. Только поддержка друга позволяла сохранять хоть видимость спокойствия. И все же оно прорвалось. Не рыданиями и слезами, а тихой, беспомощной мольбой:
- Пожалуйста, если только возможно, помогите. Не мне. Я знаю, что не заслужил. Но они не виноваты...
Склонил голову, словно признавая свое поражение.
- Несмотря на то,что разговор был несколько дней назад, вы оба до сих пор здесь. Это хороший знак для вас, но я бы ждала новостей. А пока, Эрейнион, если хочешь, я могу организовать тебе встречу с отцом. Предложение без подвоха
Юноша вскинул голову и посмотрел на майэ немного настороженно. Встретится с отцом... Бауглир тоже говорил об этом. Что это значит? Может быть то, что срок ожидания подходит к концу?
- Да, конечно хочу.

Эрейнион припал к его плечу, и Эндил почувствовал, что нолдо благодарен ему. Благодарен по-настоящему; такую же благодарность испытал и сам синда по отношению к юноше, когда узнал, что тот своим заступничеством спас ему жизнь. Жаль, что он не мог сделать для Эрейниона большего - только быть рядом, успокаивать, поддерживать.
- Спасибо, - раздался рядом мягкий шепот принца.
Эндил только улыбнулся в ответ - мол, не нужно благодарности.
А вот то, что говорила майэ, было немыслимо. Эндил ясно понимал, что его друг никогда не пойдет на это. Даже просто поговорить с отцом. Даже просто рассказатьобо всем. Ведь помимо всего прочего, этот рассказ обернется новой мукой для государя Фингона. Видно, на это и был рассчес Бауглира. Нет, нельзя идти на уступки, даже самые малые.
- Я не хочу, чтобы кто-то мучился или погиб из-за меня. Или за меня. Отец и так довольно страдал. А Эндил не имеет ко всему этому никакого отношения. Морготу не за что его ненавидеть.
- Прости, Эрейнион, но ты не прав. Бауглир ненавидит всех эльдар - за то, что их души не принадлежат ему и никогда не будут принадлежать. И он будет мучить, убивать их - всех, кто оказался в его власти. Здесь никто не может быть не при чем, и я в частности. Ты ведь знаешь, даже если ты пойдешь у него на поводу, он все равно сделает с нами - со мной и с твоим отцом - что пожелает. И все равно продолжит угрожать тебе - раз за разом, добиваясь новых и новых "уступок". У тебя только один выход - отказать ему сразу.
Эндил едва не рассмеялся, подумав вдруг, что рассуждает сейчас совсем как один из голодрим. Вряд ли Моргот убьет государя Фингона, но наверняка будет мучить - и наверняка на глазах Эрейниона. Но худшей муки, чем предательство сына, для короля все равно не придумать.

- В твоем возрасте легко жертвовать жизнью - ты еще не видел смерти. А твой отец? Ты думаешь, он обрадуется твоей гибели?
Ну вот что она несет? Чем дальше, тем больше принц недоумевал - неужели она и в самом деле верит в то, что говорит?
- В Фаласе я увидел вполне достаточно, - проговорил он. - Хотя, уверен, вам доводилось видеть и не такое. Но я и не стремлюсь получать подобный опыт. Что же до моего отца... он не обрадуется моей гибели. Но мое предательство убьет нас обоих.
А взгляд майэ стал вдруг каким-то очень недовольным. Видно, ответ ей не понравился. Увы, иного Эрейнион дать не мог. И возмущенные взоры Тхурингветиль его нисколько не волновали. В отличие от Эндила, который все так же поддерживал его, несмотря на то, что принц сейчас, можно сказать, подписал ему приговор. Не только ему, конечно... но в первую очередь. И даже прощения не попросить. Потому что уже прощен.
- Прости, Эрейнион, но ты не прав. Бауглир ненавидит всех эльдар - за то, что их души не принадлежат ему и никогда не будут принадлежать. И он будет мучить, убивать их - всех, кто оказался в его власти. Здесь никто не может быть не при чем, и я в частности. Ты ведь знаешь, даже если ты пойдешь у него на поводу, он все равно сделает с нами - со мной и с твоим отцом - что пожелает. И все равно продолжит угрожать тебе - раз за разом, добиваясь новых и новых "уступок". У тебя только один выход - отказать ему сразу.
Конечно, Эндил был прав... но Эрейнион отчаянно надеялся, что ненависть к дому Финве все же никуда не делась. Может быть Бауглир забудет о синда или пощадит его, если у него будет более желанный объект для срывания своей злобы.
Ответить другу принц не успел - вмешалась Тхурингветиль.
- Довольно. Учитель не испытывает к вам ненависти. Он ведет войну, это верно, и полагает, что на войне хороши все средства. Не с вами войну, не с детьми - с народом нолдор. Эндил, ты отважен, но не за свой счет, увы - основной удар все равно придется по Финдекано. Если вам достанется боль тела, то ему - страдания от этого. Мальчишки... Вы просто слишком еще юны. Отказ, Эрейнион, не поможет тебе. Ты думаешь, Учитель отступится? Твой отказ не поставит точку.
Какой же он все таки непроходимый болван! Решил, что она и в самом деле поможет. Нет, ей не было до них обоих никакого дела. Все, что она делала, имело единственную цель - сломить сопротивление. В первую очередь - отца. И, как приятное дополнение - его, Эрейниона. Может быть он смолчал бы... если бы слова темной касались только его.
- Цену назначаем не мы, - проговорил он с трудом сдерживая гнев. - Но никто из нас не откажется ее платить, я уверен. Что же до твоего... хозяина, если, как ты говоришь, он творит все это не из ненависти, значит, причина одна. Ему доставляет это удовольствие. Потому что никакая необходимость не может объяснить этих зверств. И тогда не важно, что отвечу я или кто-либо еще. Для него не важно. Он не отступится, я знаю. И мое согласие поставит точку. Ты права. На отце, на мне, на... многих других. Я не доставлю Бауглиру такого удовольствия. Все остальное... от меня не зависит.
Не зависит. Это нужно было признать. Не рассудком - сердцем. Как бы ни было это тяжело. Как бы не хотелось выть от отчаяния и безысходности. Признать, чтобы не попасться на крючок тому, кто будет завлекать кажущейся надеждой.
- Я говорила это Финдекано, и он, кажется, понял - повторю и тебе: у вас нет надежды, кроме времени. Возможно, Гондолин придет вам на помощь... до этого времени есть надежда дожить. Ты просишь меня о помощи, Эрейнион - я бы рада помочь, я не палач и не хочу ничьей боли! - но помоги себе и сам. Я одна не справлюсь.
- Если для этого нужно согласиться на те условия, что поставил Моргот, мой ответ - нет. И закончим на этом.
Он развернулся, давая понять, что больше обсуждать этот вопрос не намерен. Посмотрел в глаза Эндилу и тут же виновато опустил взгляд. Юноша был белее мела, на душе было гадко.

Отредактировано Эрейнион (2015-01-28 18:23:09)

- Самое смешное, что та война разгорелась как по нашей, так и по вашей вине. Ваши слишком часто стали нарушать неписанные границы, мы попытались проучить их... а пограничная стычка быстро переросла в масштабную войну. Нет, дело было не в ненависти - и, Эндил, ты в самом деле думаешь, что Учителю не под силу прорвать Завесу и уничтожить Дориат? Мелиан сильна, но она только майэ, и она одна. Даже я потягалась бы с ней. Но пока вы не вступаете в открытый бой, мы не стремимся к войне. Нолдор - другое дело. Они никогда не будут сидеть тихо, они всегда будут нападать - значит, нам придется уничтожить каждого. Я не рада этому, поверь, но я воюю на своей стороне.
- Владычица Мелиан сильнее любого из вас, - холодно возразил Эндил. - Ее дочь, леди Лютиэн с легкостью одолела Саурона. А сама королева многие века удерживает Тьму, не подпуская ее в пределы Дориата. Что же до нолдор, разве все они - воины, убийцы? Среди них так же много мирных эльдар, которые не воевали никогда в жизни и которых, если верить твоим же словам, следует уничтожить?
- Глупыш. И зачем я спасала тебя, если ты с таким упорством рвешься обратно? Да почему же для тебя нет надежды? Ты не нужен, тебя нет резона убивать. Тебя могут даже оставить жить здесь - ничего не требуя, кроме минимальной покорности. Как я уже сказала, мы вовсе не стремимся уничтожить каждого эльда. Ты не воин, ты просто мальчик, и зря ты ставишь крест на собственной жизни.
- Ты хочешь сказать, что меня могут оставить здесь не пленником, а... рабом? - уточнил синда. - Это - милосердие Бауглира? Любой эльда предпочтет смерть покорности Врагу.
Нет, однажды, сам того не зная, он уже послужил замыслу Моргота. И больше этого не допустит.
На сей раз Эрейнион коснулся его плеча, продолжая их обычный бессловесный разговор. И в этом жесте Эндил угадал чувство вины, которое, несмотря на все заверения и дружественные слова, все же продолжало упрямо преследовать принца. Синда накрыл его ладонь своей и слегка качнул головой - "Не надо, не терзай себя."
- Если так - отпустите его! А нам с отцом друг друга довольно будет.
Юноша стиснул зубы. "Нет. Мы же оба знаем, что темным этого мало. Что пока мы остаемся нужными друг другу, никого из нас не выпустят на свободу. Даже через Мандос. - Эти слова готовы были сорваться, но юноша Эндил сумел удержать их. Эрейниону и так тяжело. И вообще, пора заканчивать этот глупый спор, который все равно не приведет ни к чему.

- Владычица Мелиан сильнее любого из вас. Ее дочь, леди Лютиэн с легкостью одолела Саурона. А сама королева многие века удерживает Тьму, не подпуская ее в пределы Дориата. Что же до нолдор, разве все они - воины, убийцы? Среди них так же много мирных эльдар, которые не воевали никогда в жизни и которых, если верить твоим же словам, следует уничтожить?
- Ох, малыш. Ты, кажется, несколько несоизмеряешь силы. Запомни - никогда нельзя недооценивать врагов. Лучше переоценить. Тьма в Дориат не рвется - и только поэтому Дориат еще стоит. Что до нолдор - то, увы, их короли никогда не стремились заключить мир, хотя мы не раз предлагали это! А во время войны мирные жители гибнут всегда, это неминуемо. Никто не будет уничтожать народ, который не рвется в войну. Но взгляни на Эрейниона - разве он хочет переговоров и мира? Нет! И даже не потому, что жесток, а потому, что слеп. Он убежден в нашем лицемерии, и даже не пытается разобраться. И таковы почти все их правители. Те, у кого больше мудрости, ушли, не бросая нам вызова - и Гондолину ничего не грозило, пока он не дерзнул выйти на битву. Я не пытаюсь обелить себя, но идет война, и не по нашей уже инициативе, и все средства для победы хороши.
В других обстоятельствах рассмеялся б уже Эрейнион. До какой же степени лицемерия нужно дойти, чтобы сначала хладнокровно истязать кого-то, а потом убеждать его же в необходимости и полезности этого? Ровно до такой, чтобы выдавать плен, пытки и рабство за милосердие. "Может быть я и слеп, леди, но ваша лживость очевидна даже слепцу"
- Эндил, не стоит, - негромко проговорил принц. - Леди отрабатывает свой хлеб. И, право же, ее стоит пожалеть.
Положить столько сил для того, чтобы услышать "нет". Эрейниону и в самом деле было ее жаль.  Но в споре не было никакого смысла.
Эндил по-прежнему поддерживал его. Все так же - без тени упрека. Эрейнион улыбнулся другу немного грустно, но открыто, по-настоящему. Все же самую главную битву они пока не проиграли. И не проиграют. Не имеют на это права. Их души Бауглиру не достанутся.
- Эрейнион, он мог погибнуть неделю назад, но благодаря тебе и Финдекано - выжил. Не торопи события.
Ответом был только долгий взгляд. Неужели она просто не может уже не лгать. Или считает их настолько глупыми и наивными? Теперь, зная условия Бауглира и ответ на них, все равно продолжает лицемерить.
- Ты хочешь сказать, что меня могут оставить здесь не пленником, а... рабом? Это - милосердие Бауглира? Любой эльда предпочтет смерть покорности Врагу.
- Сейчас ты считаешь себя рабом?
Кажется, это было отчасти нервное, но Эрейнион чувствовал, что его начинает разбирать смех. В этой комнате если и был раб, то точно не они с Эндилом. И ведь даже не подозревает об этом, наверняка. И скажи ей прямо - не поймет, посчитает глупостью и блажью неразумного мальчишки. Она назвала его слепцом - воплощенного, едва перешагнувшего из детства в юность - а сама не видит даже собственного положения. Она - майэ, сотворенная до начала Мира, певшая в Великом Хоре. Ну разве это не смешно?
Поначалу нолдо старался сдержаться, то и дело покусывая губы, но это оказалось сильнее. Пришлось отвернуться и уткнуться в плечо Эндилу. Наверное со стороны могло показаться, что он плачет.