Турко пытался сесть. Со связанными за спиной (вроде прописано не было?) руками это было затруднительно. но упрямства сыну Феанаро было не занимать.  Он порвал рукав рубашки и оцарапал о стену руку, но зато сидел он выпрямив спину и надменно прикрыв глаза. Ждал. Пытался вспомнить уроки Оромэ о самоконтроле. Это ему никогда не удавалось - отрешиться от всего и погрузиться в себя. Слишком уж у него был отцовский характер, по крайней мере, по эмоциональности. Больше всего он боялся потерять последнее, что ему осталось. Имя сына Феанаро.
Лязгнул затвор, скрипнула дверь. Турко приложил все усилия, чтоб не пытаться вглядеться в вошедшего и не поворачивать голову. Зачем? Сопротивления оказать он не сможет, а унижаться он не желал.
Судя по звуку шагов, двое. Орки или люди? Может, сами темные майар? Турко превратился в слух. Один из вошедших кажется хромал. Турко вспомнил легенду о героической гибели дядюшки. Неужели... Сам?
Эльф соизволил открыть глаза - любопытство пересилило.
-А, - неопределенным тоном сказал он. То ли удивление, то ли насмешка, то ли презрение.

- Может, он будет больше похож, если познакомить его с дыбой?
Вала ухмыльнулся. Майрон был хорошим полководцем, но он не понимал очень важных вещей. К феанариону было много вопросов. Очень много. Но пытать этого ублюдка можно долго и совершенно бесполезно, пока его не сломаешь. Ломать же можно долго, пока не найдешь страх пленника, и тогда уже нужно аккуратно работать со страхом. Сейчас же этот страх бился словно птица в горсти - его гордость. Раздавить, лишить чести и гордости, смешать с грязью - вот чего он боится. Вот что нужно ему дать.
Но Мелькор не успел ответить, так как заговорил сам пленник.
-А чье клеймо у тебя на ладонях, Моринготто?
Хриплый голос прозвучал не громко, но Айнур слышали все... Глаза Мелькора потемнели от гнева и Вала с трудом сдержался что бы не размазать паршивца по стенке немедленно.
- Знаешь, Атрано, мы совместим обе идеи. Тащи его на дыбу - там и заклеймим.

- Учитель, наш гость невежлив. Но он смел. Смелость требует достойной награды.
Если бы эти слова произнес не Майрон, а кто-то то другой, Вала наверняка уже оторвал бы ему голову, но майа никогда не говорил просто так. И, превозмогая гнев, Мелькор слушал Ученика.
- Не позволите ли вы доблестному сыну Феанаро прикоснуться к тому, что он так жаждет получить? Уверен, он будет очень благодарен вам за эту возможность и больше не станет говорить необдуманно.
Широкая улыбка пролегла на перекошенном раной и гневом лице Валы.
- Ты прав как никогда, Майрон. Это будет достойнейшая награда для Туркафинвэ феанариона. - с этими словами Мелькор снял корону с головы, два серебряно-белых камня блеснули, разгоняя камерный мрак. В следующий миг корона оказалась прямо на уровни груди сидящего нолдо.
Я дозволяю тебе коснуться твоего наследия, Тэлькоромо. - медово и низко пропел Владыка Севера.
Веревка, садня запястья, начала медленно сползать с рук принца.

Отредактировано Melkor (2014-02-05 09:02:04)

Эльф от удара задохнулся, сгибаясь пополам. В глазах потемнело, с губ слетел рефлекторный сдавленный хрип.
Пальцы майа сжали густые кудри эльфа. тот попытался сфокусировать взгляд на мучителе. Дернулся, пытаясь вырваться, но не тут-то было.
Стальная хватка жестких пальцев майа сжала его руку, и ладонь Турко была прижата к наследию отца.
Он не знал, что это может быть так больно. Его ранили не один раз, но подобное он испытывал впервые.
Он стиснул зубы, скрипнул, стирая их в крошку, но все равно застонал хрипло. Понимал, что потом ему будет очень стыдно, но сдержаться не смог.
Проклятье...
Странно, Тьелкормо так и не удалось за свою жизнь подержать Камни. С ними работал отец и Пятый. Старшие вроде тоже были допущены. А Турко... Не интересовался как-то. Но был уверен, что раньше такого не было. Иначе бы...
Мысли были обрывистыми, путались. От запаха жареного мяса мутило.
"Никогда... не буду есть мясо... Папа пользовался защитой... Значит, свет жжет... а Берен как же... Диор свой таскал на груди... Подделка?.."
Он скосил глаза на  камень. Смотрел как-то отрешенно, будто со стороны.
"Почему он алый... как кровь..."

Феанарион лежал в углу бесформенной грудой. В камере пахло паленым, а в камере еще звенело эхо криков.
- Теперь мы с тобой в каком-то смысле братья. - заметил Моринготто.

Вырваться не получилось. Это было отвратительно - чувствовать себя марионеткой, с которой вольны делать что угодно. Впрочем, сил сопротивляться у него физически не было.
Он задал вопрос про Аглон. Турко чуть усмехнулся, собираясь с силами.
- Гулял. Ностальгия, знаешь ли, замучила. Вот и решил, почему бы... не поохотиться в дорогих сердцу местах. Авось дичь крупная попадется. Дракон там или балрог... какой. - помолчал - а у вас небось другие идеи... насчет моего там... пребывания?
замолчал, переводя дух и пытаясь судорожно обдумать дальнейшее поведение. Снова перевел глаза на майа - от сильной боли казалось, что он смотрит сквозь пленку. Изображение то расплывалось, то вновь собиралось в четкую картинку.  Отвратительную картинку.
Нв секунду его расстроил тот факт, что он сказал почти правду этим... Но, с другой стороны, а что тут придумывать? Про войска с запада и разведотряды? все равно не поверят, что он так легко выдает важную информацию. Да и в правду тоже не поверят. Слишком все это попахивает дуростью.

Отредактировано Тьелкормо (2014-02-09 07:53:17)

Тьелкормо не выдержал - взвыл. Настолько неожиданной и резкой была эта вспышка боли. Он-то не думал, что может быть еще больнее. Лучше б они отрубили эту руку... Но Саурон ничего не рубил, а просто стискивал все сильнее.
- Я же сказал - охотился - скрипнул он зубами - а вы чего ждете? Информации о подходе войск всея Валинора? Или о том, что мы собираемся отбивать Аглон и прилегающие территории?- боль неожиданно прояснила сознание и, как это ни абсурдно, придала сил.- Нет у меня никаких сведений- в голосе Турко неожиданно мелькнули нотки какой-то затаенной детской обиды. - пытайте, сколько влезет - ни-что-го не узнаете.

Турко прикрыл глаза. А на что собственно он надеялся? Что его отпустят подобру-поздорову? невозможно.
Вырываться было бесполезно - держали его цепко. приволокли, прикрутили. он стискивал зубы - ладони жгло невыносимо. Вздрогнул, когда остатки когда-то дорогого щегольского костюма лохмотьями упали на пол. Сверкнул глазами, с ненавистью глядя на темного. Молчать было делом чести.,Спасти то, что еще осталось от его "Я".
И все равно было страшно - вот так ждать неминуемой боли. Впрочем, что может быть хуже ожогов от камней!

Турко хотел бы превратить свое лицо в каменную маску.,Он смотрел прямо, но все равно осторожно скосил глаза на палача.
Вздрогнул, оценив пыточный инструмент.  Промолчал, пытаясь сдержать отчаянное желание нервно облизнуть губы. Старался дышать ровно.
Нож подцепил кожу, и феанарион скрипнул зубами. Потом застонал еле слышно. Спохватился, подавил стон. Закрыл глаза. Легче бы было, будь он в состоянии вцепиться в подлокотники. Но руки болели не меньше раны на груди.
Жалобный стон удалось сдержать, но дыхание стало чаще и тяжелее.

турко стискивал зубы, но воздуха в легких почти не осталось. Он хватанул губами жадно воздух, и именно в этот момент палач содрал очередной лоскут эльфийской кожи. то ли рассчитал удачно, то ли так случайно получилось. С не стиснутыми зубами крик сдержать не удалось. Турко взвыл в голос. А если начнешь кричать, то остановиться уже намного сложнее. Тем более, что эта мразь прекращать пытку не собиралась. Больно было отчаянно. Турко не сразу понял, что плачет. Слезы градом текли по идеальным скулам, губы беспомощно дрожали. Он поднял глаза, полные слез и ненависти.
- будь ты проклят - прохрипел он.
Раскаленный металл прижег плоть эльфа, тот захлебнулся криком, неестественно выгнувшись, и, наконец, потерял сознание.

Тьелкормо надеялся, что он не очнется. Напрасно. Холодный душ вернул его в реальность, но открывать глаза эльф не торопился.
- Туркафинве, - проговорил он, решив, что "собеседник" достаточно соображает, чтобы услышать, - это ведь только начало. К чему упрямиться? О ваших художествах в Дориате скоро и так все узнают. Расскажи мне сейчас. Сэкономь мое время и свое здоровье. Всем будет легче.
Турко стиснул зубы. Он знал, что это не будет тайной. Но знал также и другое. Что нельзя уступать и давать себе послабление в мелочах. И что возможно он разозлит темного настолько, что тот просто прикончит его. Хотя бы нечаянно.
Внезапно против воли он выдохнул:
-Какая разница для меня, заговорю я или нет.