Волку послышалось среди всхлипываний какое-то слово. Но разобрать его он не смог. Да и не пытался. Вряд ли сейчас эльф скажет что-то вразумительное. Ему нужно время. Чтобы оценить глубину той пропасти, в которую он упал. Чтобы осознать всю безысходность своего положения и свою беспомощность. Пусть проникнется осознанием того, что он находится в полной и безраздельной власти и что подчиняться - это все, что он отныне может.
Выйдя из камеры, Майрон приказал принести пленнику немного воды. И оставить его до завтра в покое. Ни еды, ни одежды приносить не велел.
- Пусть он не скучает, - хмыкнул майа. – Но не стоит его слишком долго развлекать.
Орки радостно закивали. Они уже успели уяснить, что этот пленник – не обычный. А не обычных пленников им редко разрешали трогать. Так что охранять таких было скукой смертной. Но на этот раз им все же позволили немного расслабиться. Едва Майрон ушел, как парочка переглянулась и нырнула в камеру.
- Ишь ты, - проговорил один, стоя над эльфом и оглядывая его взглядом заправского мясника, - знатно он его отделал.
- А то! – Отозвался второй. – Небось толк-то в ентом деле знает. – Присел на корточки и хлопнул Турко по заду. – Холененький. Даже жалко. Сейчас из него отличное жаркое получилось бы. А через пару недель одни кости останутся.
Орки меж собой говорили на своем наречии и вряд ли их слова эльф понимал. Но взгляды и усмешки тюремщиков были не менее красноречивы, чем слова.

Эльф оказался более живым, чем выглядел. Подорвался, забился в угол и смотрел оттуда злым затравленным волчонком. Орки заржали в голос.
- Не хочет быть жарким, - хохотнул тот, что шлепал нолдо.
- Да он тебя даже не понял, - весело отозвался второй, и, обратившись к эльфу, проговорил на синдарине... на чем-то, похожем на синдарин - Эй, голуг, иди-ка сюда.
При этом он поманил Турко пальцем, чтобы у того не оставалось сомнений насчет понимания приказа.

Кажется, пленник пытался проползти сквозь стену. По крайней мере его телодвижения больше всего соответствовали этому намерению. Орков это не очень волновало. Они еще ни разу не видели, чтобы подобное кому-то удалось. Потому и преспокойно любовались зрелищем. Эльф был напуган и исходящий от него страх приятно щекотал нервы, можно сказать - опьянял. Пискнув что-то явно отрицательное он вызвал новый приступ орочьего смеха.
- Не хочешь подходить - я сам подойду, - ухмыльнулся второй орк и в самом деле шагнул к пленнику.
Выдав ему пару увесистых оплеух - для острастки, чтоб не слишком брыкался - орк заставил эльфа запрокинуть голову и впился когтями ему в лицо, так, что два когтя ощутимо давили на нижние веки.
- Будешь дергаться - я тебе глаза вырву, - шепнул доверительно орк в острое ушко. - Эй, вяжи-ка ему ноги! - Велел он своему напарнику, каковое распоряжение тот и принялся выполнять.

Отредактировано Майрон (2015-01-24 02:19:35)

-П-пожалуйста.
Орк довольно оскалился. Видать, господа уже успели его обработать, и им с пленником будет еще интереснее. Он убрал когти от глаз эльфа и почти нежно провел лапой по его щеке.
- Хочешь, чтобы я ушел, птенчик? Ничего, скоро ты будешь по мне скучать.
В это время его напарник дернул веревку, которой были связаны ноги Турко и, протащив эльфа пару метров спиной по полу, принялся привязывать ее к ножке кровати. Второй орк тем временем занялся его руками. Туго скрутив запястья, он примотал веревку к ножке стола - благо тот был достаточно тяжел. Теперь пленник лежал на спине, растянутый на полу в полный рост, без возможности сколько-нибудь серьезно сопротивляться. Как говорится - "Кушать подано!".
Один из орков выскочил за дверь, а второй достал из-за пояса нож, присел на корточки возле связанного эльфа и медленно провел острым лезвием ему по ребрам. Выступила кровь, которую орк с видимым удовольствием слизнул с ножа.
- А может все таки отрезать от тебя кусочек? - Ухмыльнулся он. - Что-нибудь, что тебе точно не пригодится.
Нож уперся нолдо в пах. И в это время вернулся другой орк. В его руке был горящий факел.

-Не надо, пожалуйста, не надо.
Довольная усмешка не сходила с орочьей морды. С такими развлекаться было одно удовольствие. И ведь не смерд, раз Сам им заинтересовался.
- Ладно, не буду, - убирая нож сказал он. - Раз ты умеешь так хорошо просить.
И протянул нож вошедшему орку, который тут же сунул кончик лезвия в огонь. Конечно, оба заметили какое впечатление огонь произвел на их игрушку. Не воспользоваться этим было бы просто непростительно.
В общем и целом жалеть приходилось лишь об одном - развлечься с пленником по полной программе им было не позволено. Хотя, кажется, и тех невинных забав, которые применяли к эльфу тюремщики было достаточно, чтобы заставить его рыдать и умолять о пощаде. Спустя полчаса такого веселья орки ушли, оставив пленнику на память несколько неглубоких порезов и два-три ожога. Уходя они оставили ему плошку воды, как и было велено. Правда "забыли" его развязать.

Орки вернулись через какое-то время. Перерезали веревки, еще немного попугали - ну как удержаться, он ведь такой потешный! - и вышли вон. До конца смены эльфа не беспокоили - еще тронется. Отвечай потом перед Начальством. А Начальство - оно такое... Начальство. Спасибо, если просто прибьет на месте. Но когда пришли сменщики, не удержались - вошли в камеру уже вчетвером.
- Эй, птенчик, соскучился поди, - прохрипел все тот же говорливый орк. - Смотри, ребята тоже на тебя поглядеть хотят.
Тюремщики обступили эльфа, скалясь и перебрасываясь шуточками на своем языке. Наконец один из них протянул к пленнику лапу. Что он намеревался сделать осталось неизвестным. От дверей раздался голос, который был на самом деле негромким, но произвел эффект громового раската.
- Что здесь происходит?
Орки мигом утихли и расступились, наклонив головы и, кажется, даже поджав уши. В дверях стоял Майрон и взирал на явленную ему картину. В одной руке у него была все та же плеть. В другой - небольшой холщевый мешок.

Пару мгновений Волк взирал на немую сцену, затем бросил коротко:
- Все - вон.
Орки шмыгнули в коридор со скоростью гепардов и ловкостью тушканчиков просочившись между майа и дверным косяком.
Когда дверь за последним тюремщиком закрылась дверь, Майрон не спеша шагнул к эльфу, остановился в паре шагов от него, постукивая кнутовищем по черному сапогу. Смотрел на пленника холодно и словно бы чего-то ожидая. Наконец проговорил:
- Как и обещал, я вернулся. Хочу узнать, что ты понял за то время, пока меня не было. От того, что я услышу сейчас, будет зависеть, что я с тобой сделаю. Так что подумай.

Кнутовище чуть сильнее хлопнуло по сапогу, и голос майа прозвучал немного громче и резче, выдавая не то раздражение, не то нетерпение.
- Я знаю, что это ты, Тьелкормо. Отвечай, что ты решил. Ты ведь помнишь, о чем мы говорили вчера? Или нужно напомнить?
Волк перехватил плеть иначе и вот перед носом эльфа  уже покачивается ее хвост, прозрачно намекая на то, каким образом будут восполняться пробелы  в памяти, если они возникнут.
Меж тем, оглядывая пленника,  Майрон с удовольствием отмечал невооруженным глазом видимые изменения. Кто бы подумал, что еще пару дней назад этот жалкий пленник был гордым лордом, дерзил ему и  Мелькору и бросался громкими фразами? А сейчас он был тем, кем ему и положено быть и находился там, где ему самое место. У его ног. А скоро он будет вылизывать сапоги Учителю, умоляя, чтобы он защитил его от Гортхаура Жестокого.

Пауза затягивалась. И это было неприятно само по себе. Но еще более неприятно было видеть, как меняется выражение лица пленника. Ему явно в голову пришли не те мысли... ну конечно же...
- Я помню. И я не изменил своего решения.
Отвечать - словами - Майрон на это не стал. Слишком избивать, впрочем, тоже. Сыну Феанаро явно мало одной плети. Поэтому после пяти или шести ударов Волк вызвал охрану и велел вести эльфа за собой.
Убранство нового помещения было уже более или менее известно Турко. Только на этот раз здесь не было ни Мелькора, ни подручных. Конвоиры приладили пленника к дыбе - так, что эльф пока еще мог опираться на ноги - и тоже вышли.
- Можешь гордиться, Тьелкормо. Тебе оказана великая честь. Я не часто занимаюсь кем-то лично, - улыбнулся Майрон.

Эльф молчал. Молчал в камере, молчал пока его волокли по мрачным коридорам подземелья. И в застенке тоже молчал. Очередной приступ героизма, не иначе. Что ж, это лечится. Суровой и жестокой реальностью.
Веревка натянулась, блок скрипнул и  вскоре ноги пленника оторвались от пола. Когда нолдо поднялся примерно на полметра вверх, Волк закрепил веревку. Дыба. До безобразия простое и эффективное приспособление. Боль в вывернутых суставах сама по себе весьма неприятна. А если к этому добавить еще, например, каленое железо, становится просто чудовищной. Тем более, что малейшее движение отдается болью все в тех же плечах. Майа поставил на пол под ноги подвешенному эльфу жаровню с горячими угольями. Жар от них шел весьма ощутимый. У Охотника есть отличный случай почувствовать себя кабанчиком на вертеле.
- Итак, Турко, - проговорил Волк, управившись и встав перед эльфом, - не хочешь ли ты сказать мне что-нибудь более приятное, чем то, что я сегодня уже слышал?

Пока он еще мог что-то соображать, Тьелкормо молчал. Когда же раздались привычные для этих стен вопли стало ясно, что нолдо от боли уже почти обезумел. И все же майа не спешил прекратить пытку. Ничего с ним не станет. Зато крепче запомнит урок. Наконец он отодвинул жаровню в сторону и дернул веревку. Эльф рухнул на пол. Волк позволил ему немного полежать а затем вновь потянул веревку. На этот раз немного. Только лишь для того, чтобы поднять пленника с четверенек на колени. Вид Тьелкормо не внушал оптимизма, поэтому Майрон решил прибегнуть к испытанному средству - выплеснул на него полведра холодной воды. После этого он взял Феаноринга за подбородок и заставил его посмотреть в лицо мучителю.
- Будем продолжать, Турко? - Поинтересовался палач холодно.

- Нет? - Майа мягко улыбнулся. - Ты уверен? Я, почему-то, сомневаюсь.
Он холодно смотрел в лицо эльфа и улыбка нисколько не делала его взгляд теплее. Этот нолдо походил на цепного пса, который поджимал хвост и ползал на брюхе только если хозяин лупил его палкой. Но стоило только ее на время отложить - он начинал скалить зубы. Не беда, конечно. Но нянчиться Волк не собирался. Бывший принц должен уяснить раз и навсегда свое место.
- Смотри, Турко, - все еще держа эльфа за подбородок, Майрон повернул его голову, заставляя оглядеть убранство пыточной. - Видишь, сколько тут всего? Мы можем испробовать на тебе все это. Поверь, у меня достаточно опыта, чтобы ты остался живым после этого. - Снова поднял лицо нолдо и вцепился в него взглядом. - Если ты еще раз позволишь себе упрямиться, так и будет. Понял?

Эльф метался между решимостью и отчаянием. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что эти метания означали довольно большую вероятность слома, а плохо, потому что длиться они могли достаточно долго. К тому же иногда подопытные сходили с ума где-то в середине пути. Такого результата не хотелось бы, поэтому Волк не стал доверять подопечного чужим заботам  и занялся им лично. Время, количество и качество «процедур» высчитывалось очень тщательно и соблюдалось неукоснительно. Майа больше не задавал пленнику вопросов, не предъявлял требований. Вообще с ним не разговаривал.
За почти два месяца работы Тьелкормо успел оценить весь арсенал оборудования застенков в той или иной мере. Частенько один вид пытки сочетался с другим. К концу этого срока от прежнего Туркафинве осталось очень немного.  Он страшно исхудал, некогда роскошные кудри свалялись и слиплись от пота и крови, шрамы, ожоги, синяки и раны, покрывавшие его тело, почти заменяли ему одежду.
Но в этот день эльфу предстояло не совсем обычное испытание. Он отлеживался после очередной сессии в пыточной уже пару дней. Вдруг дверь в камеру отворилась и внутрь вошел высокий, черноволосый эльф. Он встал, скрестив на груди руки, сжав тонкие губы и холодно глядя на пленника. Куруфинве Атаринке совершенно точно был чем-то недоволен и не скрывал этого.

Курво нахмурился и помрачнел еще больше.
- Значит, даже смотреть на меня не хочешь? - поинтересовался ледяным голосом.
Умолк на время. Стоял и разглядывал жалкое существо, когда-то бывшее его братом. Затем шагнул вперед и вскоре стоял перед пленником. Вернее - над ним.
- Посмотри на меня.  - Приказал громко и резко.
В голосе не было ни капли сочувствия или теплоты.