Турко смотрел отупевшим жалким взглядом.  Его затрясло. Каждое слово брата впивалось ножом в сердце. Самое ужасное,  что он не помнил,  в чем же его вина.
Он плакал отчаянно,  уже не пытаясь скрыть слезы или успокоиться. Захлебывался рыданиями, как ребенок.
-я не предавал. Я не отрекся, - лепетал он невнятно,  -просто камни. .. сожгли мне руки.  Я не знаю, почему. Может,  чары. Или я работать с ними не умею. Я не отрекся,  брат. Поверь,  пожалуйста,  поверь,  -задохнулся горьким плачем. Мотал головой.  Он и правда не помнил, что из него сумели вырвать болью. Но это не могло погубить братьев и отца,  это же....
-старшие еще живы, и, если они достанут камни, клятва исполнится, брат,  -жалобно и неуверенно, -еще есть надежда.
Отчаянно было жалко обожаемого младшего.  Турко сейчас был готов сам срезать с себя кожу, лишь бы Курво не мучился.

Отредактировано Тьелкормо (2015-01-29 07:24:55)

Турко так и стоял на коленях. Потом сел на пятки и уронил бессильно искалеченные руки, глядя в пустоту.  Он знал, что это морок. И именно от этого его сердце кто-то будто сжимал ледяной рукой.  Он уже даже не плакал -слезы кончились.  Тихо скулил как мышь.
На Саурона он не   отреагировал. Знал, что это будет бесконечно.  Сегодня как обычно. Он знал, что за чем идет, и сколько раз ему прилетит плетью, сколько игл загонят ему под ногти.
Он будет орать,  как всегда. Взвхлеб, пока кровь не пойдет горлом. А потом ему позволят отдохнуть. Ровно столько,  чтоб набраться сил для следующей порции боли. И он все еще помнил, кто он такой.  Все еще понимал,  где он.  Саурон знал, как не перегнуть палку. Это было страшнее всего.

Отредактировано Тьелкормо (2015-01-29 18:40:13)

Турко поднял почти сухие глаза. Рассматривал его лицо как-то отстраненно. Плохо понимал, почему с ним заговорили. Ведь давно уже боль ради боли. Ведь давно боль стала постоянной спутницей.
Он не разобрал толком слова.  Облизнул губы.
-я... не знаю. -он снова расплакался беспомощно -Отпустите меня пожалуйста.  Я ничего не сделал,  я ведь...
Он  и правда не знал, что конкретно из него хотят выжать.
-Я не хотел,  -стоном -почему он меня обвиняет?  Я не предавал его, не предавал! Они сами.. а я в Аглоне. Почему он так со мной?  У меня никого,  кроме него не было. .. За что...
Сейчас он не осознавал, с кем говорит. Мечтал об ответе. Хоть о каком-то участии в его судьбе.  Ему было почти все равно, кому жаловаться.

Отредактировано Тьелкормо (2015-01-30 17:37:20)

-Ему я ничего не сделал. Я все ради него, -Турко задыхался -я все. ..
Он знал, что боли  не избежать. Просто потому, что иначе не бывает.
Он плакал еще какое-то время,  потом вдруг успокоился. Замер, глядя тусклым взглядом. Лицо как-то отупело и потеряло живость, что не случалось даже тут, в застенках
Саурон исчез. Турко стоял посреди комнаты, а напротив ползала огромная паучиха.
"Вот так и выглядит клятва", -вяло подумал Турко.
Он не сопротивлялся, пока паучиха окутывала его темнымм нитями. В коконе было даже уютно.  А от жизни эльф устал.

Турко повалился в мягкие нити паутины. По губам мелькнула тень улыбки. Да, тут он был почти в безопасности. Эльф терпеть не мог пауков, но вместо него могло оказаться нечто худшее. Турко не знал, что именно, но помнил, что совсем недавно там было нечто, причинившее невыносимую боль.
Клятва и плен, все оставалось позади. Тьелкормо даже удивился. ради чего он цеплялся за жизнь и за исполнение Клятвы. ведь Тьма, оказывается, совсем не страшна. Тьма милосердно дарит забвение и покой.
В уютный кокон ворвался луч враждебного света. Полосы ледяных лучей резали паутину, пытаясь выцарапать эльфа.
Он поднял руку, защищая глаза и зажмурился.
-Не хочу, - капризно проговорил Охотник.
Он знал, что там снова будет больно.

Турко отчаянно сопротивлялся. Ему было страшно.
Тьма расступилась, и навстречу вышел отец.
- Туркафинвэ, возвращайся. Возвращайся...
Тьелкормо всегда старался быть послушным. Да, у него получалось намного хуже, чем у его братьев. и отец, бывало, называл его разочарованием. Но он изо всех сил пытался сделать так, чтобы это случалось как можно реже.
И сейчас отец позвал его. А он просто не мог сопротивляться и противиться воле отца.
Он сделал шаг навстречу, еще шаг, и еще. Замер напротив. Было мерзкое ощущение того, что он совершает ошибку.
Он протянул отцу руку и шагнул следом.
Кокон сомкнулся за его спиной, и снова перед глазами возникли очертания знакомой комнаты. У стены стоял невозмутимый палач, а он, Турко, цеплялся за запястье Врага.
Тьелкормо шарахнулся прочь и метнулся в угол, не обращая внимания на боль. Потрясение придало сил терпеть дальше.
Он затравленно всхлипнул, глядя на мучителей.

Турко замотал головой,  с нарастающей паникой глядя на врага. Хрипло дышал. Снова,  опять.  Только не очередные речи о миссии Врага.  То, что произошло тогда, казалось невероятно далеким. Моошота с его бреднями турко боялся едва ли не больше,  чем Саурона с плетью.
Вала заставил его подняться на ноги, и Турко подчинился. Встал, стапаясь все-таки держаться больше за стену, а не за Темного.  Боль в очередной раз стрельнула вверх от ступней.  Эльф до крови закусил губу.

Пленнику вернули одежду, однако Туркафинвэ не спешил расстаться со своей наготой. Любопытно... ему что, доставляет удовольствие щеголять голым перед тюремщиками? Или Феанарион сейчас прикидывает в уме, какова цена милосердия Владыки Севера?
Не дожидаясь, пока Третий станет посмелее, Вала снял с себя плащ и торопливо набросил эльфу на плечи.
- Пойдем же.
Он почти силой отлепил Тьелкормо от стены, в которую тот едва только не врос, и заставил опереться на себя.
- Учитель, вы уверены, что он достаточно расплатился за дерзость? Боюсь, он еще не готов оценить ваше милосердие.
Владыка обернулся к своему ученику.
- Я готов простить его, Майрон, если лорд Туркафинвэ будет более вежливым, чем в прошлый раз. Но сейчас он и правда не в состоянии оценить мою милость. Слишком напуган. Ты не находишь?

Он плохо воспринимал их слова. Перед глазами все плыло. Почувствовав ткань на плечах, уцепился бессознательно за плащ. Другой рукой все еще сжимал предложенную одежду.
Бауглир повел его куда-то. Турко шел, опустив голову и съежившись. Чувствовал на себе ледяной взгляд палача.
Врассыпную метнулись орки. Турко поднял бьыло глаза и тут же опустил взгляд снова. Ему было почти все равно.
Неосторожно наступил на израненную ногу и судорожно уцепился за поддерживающего его валу. Боль стрельнула по нервам так, что в глазах замелькали искры. Ткнулся лицом в плечо... то ли мучителя, то ли спасителя, судя по ситуации. Всхлипнул без слез. Бешено стучало сердце.

Мелькор едва удержался, чтобы не рассмеяться презрительно в ответ на жалкие лепетания раненого.
-Н-нет, не надо... Я сам... сам, я в порядке. Я дойду.
Он что, все еще пытается корчить из себя несгибаемого героя? Вала покачал головой.
- Нет, Тьелкормо. Тебе будет больно. Ты же не хочешь, чтобы твоя гордость вновь стала твоим палачом?
Эльф все же попытался идти сам. И, разумеется, споткнулся уже на втором шаге. Владыка дал знак подручным, и те, ухватив лорда Туркафинвэ под белы руки, враз уложили его на приготовленные специально для высокого гостя носилки. Вала сделал знак - и орки направились со своей драгоценной ношей в известном им заранее, хотя и не особо жалуемом этой публикой направлении - в лазарет.
"Учитель, мне сопроводить Вас или желаете остаться с Тьелкормо наедине?" 
Вопрос, конечно, интересный.
"Будь поблизости, Майрон, но не показывайся ему на глаза, пока я не позволю."
Вероятно, Турко несколько... устал от общества Ортхэннэра в последнее время.

- Нет, Тьелкормо. Тебе будет больно. Ты же не хочешь, чтобы твоя гордость вновь стала твоим палачом?
Он съежился. не ответил. Уже не вырывался, пока орки волокли его к лазарету. Конечно, это было далеко не сады Ирмо и даже не походная больничка эльдар. Методы применялись действенные, но жестокие. Впрочем, сложно было ждать чего-то другого от Ангбанда.
Турко кусал губы и смотрел в потолок. Иногда поскуливал, как побитый щенок, когда было совсем плохо. Почувствовав взгляд черного валы, покосился на него, вздрагивая явственно.
-Что... вы хотите в этот раз? - наконец выдавил из себя Турко. когда боль слегка отступила.
Лицо валы было дружелюбным и даже в какой-то степени сочувствующим. Турко прекрасно знал цену этому сочувствию и не верил ему.

Он вздрагивал от лечения, которое было ничем не лучше пыток. Боль... опять боль. Кажется, они хотят оставить его в живых. Сдохнуть ему не дадут, но хорошо, что не оставляют гнить беспомощным обрубком без рук и ног...
-Я... Я готов служить вам, - голос феаноринга звучал сломленно и убито. - Я...
Он смотрел со страхом и мольбой. Он боялся повторения пытки. но еще больше он боялся повторения того ужина с рассказами о Тайли и прочими фантазиями Мелькора. Свет камней слепил, а обожженные руки ныли. Кажется, эта боль никогда не отпустит... А что еще придется пережить... Неужели он отправит меня воевать с НИМИ... Тогда сбегу, и будь что будет.
"Только не надо мне рассказывать сказки. Я просто знаю свое место. Мы проиграли. От вранья про бабушку никому легче не будет, это слишком бессмысленно и глупо. Давайте я буду выезженным диким конем, а вы - хозяином. Ничего больше. Я готов служить. Но не готов истово верить и молиться."
-Смилуйтесь, - наконец выдавил он из себя.