Майрон решил попробовать сегодня. Это решение основывалось частью на результатах наблюдений за подопытным, частью на интуиции опытного исследователя и экспериментатора, которая зачастую стоила гораздо дороже фактов и доказательств. Волк прекрасно понимал, что его ошибка, в лучшем случае, затянет работу неизвестно насколько. А в худшем вовсе ее угробит. Не то, чтобы этот опыт был очень уж важен, если не брать во внимание личную заинтересованность Артано. Мелькор был в курсе происходящего и, кажется, не очень-то верил в успех. Наверное он считал это маленькой причудой заскучавшего майа... и был недалек от истины. Но на обычной работоспособности Ученика это увлечение не сказывалось, потому и возражений каких-либо от начальства не последовало.
Волк вошел в камеру. Просторная каменная темница. При желании здесь спокойно могли разместиться с десяток орков. И один эльф. Частенько именно так и бывало. Иногда компанию оркам составлял майа, но участия - активного - в их забавах не принимал. Сидел в стороне, сосредоточенно следил за происходящим, оценивая. По стенам на разной высоте и кое-где в полу были вбиты железные крюки. К ним очень удобно было привязывать жертву, дабы не слишком дрыгалась.
Эти крюки, собственно, и составляли все убранство помещения, если не считать железной двери с лязгом захлопнувшейся за спиной коменданта. Даже самого тоненького тюфяка, даже просто соломы не полагалось местному постояльцу. Впрочем, сейчас подобные неудобства уже мало должны его волновать.
Мальчишка лежал, свернувшись, у самой дальней стены и дрожал. Его одежда давно превратилась в лохмотья пропитанные потом, кровью и некоторыми другими жидкостями, коими время от времени окатывали пленника его развеселые посетители. Волосы свалялись и цветом сливались с грязью покрывавшей пол помещения. Слезы прочертили дорожки на грязном исхудавшем лице. На появление визитера эльф не отреагировал никак, поначалу.  Все это Майрон отмечал между прочим, походя. Остановился рядом с жертвой, некоторое время молча смотрел сверху вниз. Пленник все же открыл глаза, но поднять взгляд выше сапог Волка не решился. Он усмехнулся.
- Встань, - велел комендант.
Голос его был спокоен, тверд, но не требователен. Можно даже сказать. что в нем звучала толика доброжелательности. Не исключающая однако, права приказывать и ждать беспрекословного выполнения приказов.

Волк терпеливо ждал, пока пленник поднимется. Процесс этот был неспешным - эльфу явно давалось с трудом даже малейшее усилие. Наконец он встал более менее прямо, вцепившись в те самые стенные крюки. Молчал.
Майа тоже некоторое время молчал, оценивая внешний вид жертвы. Осмотр его удовлетворил. Мальчишка выглядел так, как и должен был выглядеть тот, кто имел неосторожность удостоиться неприязни Майрона. Примерно так же сейчас выглядел и Фингон. Но с ним Артано особо возиться и не собирался. Король будет харкать собственными легкими, вися на дыбе, но от своего не отступится. А вот этот мальчишка... он был совсем не безнадежен.
- Больно? - это было скорее утверждение, чем вопрос. - Я могу приказать им больше не приходить сюда. Хочешь?

- Я... не стану помогать тебе... снова схватить Эрейниона...
Майрон негромко рассмеялся. Если бы мальчишка знал, ка он одновременно далек от целей Волка и, одновременно, близок к ним.
- Я хочу тебе предложить не это, - усмехнулся майа. - Мне нужен слуга. Молодой, расторопный, умеющий быстро учиться. Пойдешь ко мне в услужение? Или останешься здесь, игрушкой орков? Имей ввиду, Мелькору до тебя никакого дела нет.  Я - единственный твой шанс избавится от мучений.
Или обрести мучения еще большие. Во всяком случае отказ пленника будет обозначать именно это.

Майа не переменился в лице и взгляд не стал жестче. Но он приблизился на полшага к пленнику, положил свою руку на ладонь синда - мальчишка все еще цеплялся за вмурованный в стену крюк - и с силой сжал пальцы, вдавливая в израненную кожу железо. Хватка была мертвой, ощущения при этом пленник испытывал, мягко говоря, неприятные, но не невыносимые. Волк не имел цели истязать эльфа. Он хотел лишь напомнить ему о том, что это недолго устроить. Смотрел майа эльфу прямо в глаза и говорил ровным голосом.
- Не дерзи мне, мальчик. Не тебе требовать от меня ответа, имей ввиду. - Волк ослабил хватку и руку убрал, но стоять остался на прежнем месте, вцепившись взглядом в глаза синда. - Но, так и быть, я объясню, раз тебя это интересует. Я хотел тебя убить? Разумеется, хотел. Во-первых, таков был приказ Учителя, во-вторых, ты и твой приятель-принц нарушили мои планы. А я этого не люблю. Но теперь Мелькора ты больше не интересуешь, а за мои нарушенные планы ты вполне расплатился. И теперь решается твоя судьба. Либо ты покоришься и останешься собой, либо… либо станешь орком.
Волк усмехнулся и, положив руку на голову пленнику, запел. Чары были уже знакомы мальчишке. Он знал, что теперь не сможет сбежать в смерть. Он оставил эльфу только два выбора. И смерти среди них не было.

Он поторопился. Совсем немного, но поторопился. Хотя... может быть наоборот - вмешался вовремя. Мальчишка утратил приличную долю своей гордости и его дерзость была, скорее, следствием страха. Он боялся боли, боялся орков, боялся Волка. Но сдаться он тоже боялся. Теперь все зависело от того, какой страх победит.
- За свои слова ты будешь наказан. Но к разговору мы еще вернемся. Подумай, стоит ли перечить мне и дальше.
Майа едва взглянул на скорчившегося у его ног эльфа и направился к выходу, одновременно громко что-то выкрикнув на темном наречии. В тот же миг дверь отворилась и вошел крупный орк, у которого на поясе висела связка ключей и плеть. Майрон в нескольких коротких фразах отдал распоряжение насчет дальнейшей работы с пленным и вышел прочь. Орк тоже вышел, но перед этим посмотрел на эльфа с весьма довольной улыбкой.
И снова потянулось безрадостное существование пленника. Орки не оставили его в покое. Напротив, казалось, стали навещать его чаще. Их увеселения стали еще более жестокими, но все же больше они теперь стремились не просто истязать, а унижать. Если эльф молил о пощаде достаточно усердно, ему давали передышку. Иногда короткую, а иногда и подольше, в несколько часов.
Во время одной из таких длительных передышек и пришел Майрон. Остановился шагах в пяти, внимательно и бесстрастно глядя на пленника, словно ожидая чего-то.

Его ждали – это Волк понял сразу. По едва слышному вздоху облегчения, по мелькнувшей в глазах надежде, по неуловимому и, видимо, неосознанному движению навстречу вошедшему. Это хорошо. Значит, все делалось правильно. Выкрик измученного пленника подтвердил это предположение еще больше. Майа не спеша, молча, подошел к эльфу. Осторожно коснулся пальцами его щеки.
- Я пришел не за тем, чтобы слушать вопросы. Я пришел за твоим ответом. Ты подумал?
Одновременно со словами Майрона эльфа коснулось тепло, исходящее от руки коменданта. Это тепло проникало в измученное тело, и боль понемногу утихала. Не уходила совсем, а словно бы пряталась куда-то, как дикий зверь, который ждет лишь, чтобы охотник ушел. И тогда он выйдет из своего убежища и продолжит терзать свою добычу. Волк заговорил негромко, мягко, можно сказать – ласково:
- Я предлагаю тебе свою защиту. Поверь, никто не посмеет тронуть того, кого защищаю я. Тот же, кто вызывает мой гнев, жестоко страдает. В ответ я жду лишь покорности , – в этот момент Артано легонько коснулся защиты, ограждавшей разум пленника. – Если не хочешь – не помогай мне, – голос  стал еще тише и мягче. – Просто – не сопротивляйся.
Давление на аванирэ немного усилилось. Пока – совсем немного.

Он все делал правильно. Мальчишка подался ему навстречу почти радостно. Он был измучен и внезапное облегчение страданий воспринималось, наверное, как счастье. Паренек улыбнулся, Волк подобрался, готовясь проникнуть в брешь, которая вот-вот должна появиться...
- Нет... Не надо, не смей! Почему? Что тебе нужно от меня?
В последний миг мальчишка опомнился. А Майрон разозлился. Он почти добился своего!!! Упрямый мальчишка... Гнев на миг охватил майа и ему захотелось раздавить щенка немедленно. Он даже замахнулся, чтобы нанести пленнику сильнейший удар. Но опомнился. И вторая ладонь, вместо пощечины мягко легла на щеку юноши. Теперь лицо эльфа было заключено в теплые и сильные ладони коменданта. Мальчонка отвернулся, но Артано заставил его вновь повернуть голову и посмотреть на майа.
- Ты расстроил меня, малыш. Это очень нехорошо, - снова зазвучал мягкий голос Волка. - Но я готов простить тебя. И снова предлагаю - покорись. Ты устал. Но, если ты откажешься от моего предложения,  все начнется опять. Признайся, тебе не выдержать долго. День, неделю, месяц... не важно. Ты покоришься. Но перед этим перенесешь лишние страдания. Зачем? Не довольно ли с тебя? Я понимаю твой страх. И ты прав, что боишься меня. Но я жесток лишь с теми, кто меня вынуждают к этому. С теми, кто мне послушен, я веду себя иначе.
Руки майа крепко держали лицо пленника, заставляя того смотреть палачу в глаза. И вот боль ушла из тела несчастного совсем, а через мгновение вместо нее появилось приятное чувство, которое постепенно нарастало, пронизывая каждую клеточку истерзанного роа синда.
- Если я уйду, боль вернется, - негромко проговорил Майрон. - Мне уйти?

- Убирайся!  Мразь, падаль, дрянь, хочешь залезть ко мне в голову? Так сперва вели своим тварям отсечь ее!
Майрон не стал бить пленника. Вместо этого он убрал руки и резко оборвал чары. Все прежние ощущения обрушились на эльфа лавиной. Развернулся и молча ушел. Поведение мальчишки, безусловно, заслуживало наказания. И оно будет. Но чуть позже.
Почти сразу после ухода майа к синда вновь вошли орки. Их было четверо. Они отвязали мальчика от стены, вывели на середину комнаты и оставили стоять. Сами же стали с четырех сторон от пленника и сняли с поясов плети. При первой же попытке эльфа шевельнуться он получал удар. То же происходило, если палачам казалось, что их подопечный слишком долго не открывает глаза. Если же мальчик стоял смирно - его не трогали. Так продолжалось довольно долго. Орки сменились несколько раз, а пленнику лишь позволили стать на колени и то только тогда, когда стало совершенно очевидно, что на ногах он стоять просто не может. Палачи не давали эльфу ни воды, ни еды и зорко следили за тем, чтобы он не заснул н на миг.
Когда Майрон вернулся в камеру, с первого же взгляда на синда было понятно, что он доведен до крайней степени изнеможения. Майа велел оркам поднять пленника, что те и выполнили - мальчика подхватили с пола, подняли на ноги и заставили стоять или, скорее, висеть в руках орков в более менее вертикальном положении. Волк схватил мальчика за волосы и, оттянув голову назад, заставил его поднять лицо. Он вглядывался в мутный взгляд пленника, оценивая насколько тот готов к решающему действию.

Осмотр был недолгим. Одного взгляда хватило, чтобы понять -  мальчишка обессилен физически и душевно. Феа рвалась в смерть, удерживаемая лишь чарами. Ну  нет, малыш, ты умрешь не раньше, чем я этого захочу. Волк велел оркам убираться, а сам занялся пленником. Подхватил его под плечи, поймал мутный, бессознательный взгляд. Положил ладонь на затылок эльфу и вновь в измученное тело влились струйки тепла. Одновременно с этим пленник ощутил - если еще мог хоть что-то ощутить - мягкое касание его разума. В этом касании была и сила, и обещание избавления и невероятная осторожность. Откройся, мальчик. Откройся, и я дам тебе покой, все плохое закончится. Тебе нечего скрывать, ты никому не навредишь, если откроешься. Это было еще не осанве. Скорее призыв к нему. Постепенно, очень осторожно, Майрон усиливал давление на защиту эльфа.

Эльф был, что называется, готов. О, нет, он не сдался безропотно на милость победителя. Но его сопротивление быто таким жалким... Что, малыш, нелегко биться на два фронта? С врагом внешним и с собственным малодушием и усталостью? Майа уловил сомнения пленника и уцепился за них. Конечно же, лучше отступить сейчас. Лучше отступить самому, чтобы сохранить хоть что-то. Иначе эта сила просто скомкает, уничтожит и все равно ворвется, все равно победит... ты же видишь, КАКАЯ это сила... Давление на аванирэ синда продолжало усиливаться, исподволь, помаленьку. Майа никуда не торопился. Тело мальчишки мелко дрожало в его руках, с пересохших губ то и дело слетали негромкие стоны. Вряд ли все это замечала сама жертва. А Волк не обращал внимания. Сейчас главное было в том, что он чувствовал - победа близка.

Он медленно но верно приближался к своей цели. Теперь уже майа точно знал, что, если пожелает, может смести аванирэ пленника одним мощным усилием. Но не это было ему нужно. Подобное слишком сильно и  разрушающе влияло на сущность представителей Старшего народа. Волку же нужен был эльф. Живой и, желательно, не безумный... пока. Для этого необходимо было согласие последнего. Пусть вынужденное, в буквальном смысле вымученное, но согласие. И вот оно, вот! Перешагнувший за все мыслимые пределы  усталости, страха и отчаяния мальчик робко приоткрыл свой разум. Искушение немедленно ворваться в эту лазейку было огромным. Но Майрон умел держать себя в руках. Он коснулся разума мальчика очень мягко и осторожно, словно бы и не намереваясь  раздвинуть, увеличить ту брешь, что появилась в защите пленника. Вместе с этим касанием к измученному эльфу пришел покой. Песнь вряд ли воспринималась слухом истерзанного мальчишки, а феа окутывала сладкая дрема. Все хорошо, все хорошо... теперь все закончится.... Но в Песнь вплеталось и нечто другое. Эти чары были много тяжелее, чем чары боли или даже чем запрет на смерть. Здесь шла тонкая, ювелирная работа с волей воплощенного. Искажение - так называли то, что делал сейчас майа - очень нелегко принималось сущностью Эльдар. Поэтому оно требовало времени, усилий и достаточно долгого контакта осанве. Но Артано чувствовал, что у него получается. И вот, наконец, дело было сделано. Мальчик был открыт ему и теперь закрыться от него он уже не сможет. Вот теперь можно.
Майрон вошел в разум синда по-хозяйски, с полным осознанием своей власти. Сейчас его целью стала память юноши. Все, начиная с первых дней его существования. Что-то Волк просматривал мимоходом, на чем-то останавливал пристальное внимание. Он не искал никаких тайн. Он просто приноравливался к своему новому рабу, как хороший наездник приноравливается к лошади. Выяснял, какие действия вызывают у жертвы желание сопротивляться, какие напротив - заставляют ее словно бы выворачиваться наизнанку, что мальчик переносит более менее легко, а что доставляет ему страдания... Этот процесс продолжался долго. Тело юноши давно уже лежало на полу, у ног майа - теперь не было необходимости в контакте зрительном или осязательном - а Майрон все продолжал методично копаться в его воспоминаниях. Наконец Волк разорвал осанве. Несколько мгновений смотрел на синда сверху вниз. Затем скинул с себя плащ и накрыл им паренька. Покорность должна вознаграждаться - особенно поначалу. Сегодня мальчишку не побеспокоят. И завтра тоже.
Майа ушел, оставив пленника приходить в себя  после всего случившегося. Он испытывал усталость - редкое состояние для майа, но подобные опыты всегда требовали большого напряжения сил - и удовлетворение. Сегодня он победил. И не только этого дориатского сопляка, но и самого Творца в какой-то мере...

Прошло несколько дней. Волк словно бы позабыл о своем новом приобретении в виде сломленного мальчишки-синда. Но это было не так. Как он и обещал, орки перестали терзать пленника. Ему приносили пищу и воду, улучая моменты, когда пленник спал. Не били, не запугивали. Эти несколько дней синда провел в полном одиночестве.
Но вот оно было нарушено. Дверь открылась в неурочный час и по полу темницы зазвучал мерный шаг коменданта. Пришло время последнего усилия. Эндил из Дориата доживает свои последние часы.
- Здравствуй, МОЙ мальчик, - улыбнулся Майрон. - Как видишь, я был прав. Все случилось, как я хочу, и ты напрасно себя мучил. Но я сдержал слово - тебя ведь больше не беспокоили, верно? А теперь пришло время тебе послужить мне. Сегодня ты выйдешь отсюда. Выйдешь моим верным рабом.

Майрон с усмешкой смотрел на последние вспышки гнева будущего раба. Хотя почему будущего? Самого настоящего, просто еще не понявшего этой простой истины.
- Что ты со мной сделал, дрянь? Думаешь, я стану служить тебе из страха или от безысходности? Ошибаешься. Зачем тебе я? Чего ты хочешь добиться?
- Я проник в твой разум. Вернее, ты впустил меня. - Спокойно объяснил Волк. - Я предпринял кое какие меры, как ты, наверное, уже заметил. А служить мне ты будешь потому, что иначе просто не сможешь.
Майа подошел к эльфу ближе, встал, заложив руки за спину, улыбаясь так, словно смотрел на почти законченную свою картину, которая ему явно нравилась.
- Ты спрашиваешь - зачем? Что ж, пожалуй теперь я отвечу. Ты прав, у меня достаточно рабов. Но мне нужен был именно ты. Ты будешь моим псом, моей тенью. Я отниму у тебя память о прошлой жизни и вместо нее дам жизнь иную. Жизнь в Твердыне. Тебя будут учить всему необходимому, а когда ты будешь готов, я велю тебе найти и убить для меня одного эльфа. И ты пойдешь и убьешь. И когда он будет умирать на твоих глазах, твоя память вернется к тебе и ты освободишься от всех моих чар.
Улыбка Артано стала холодной, жестокой.
- Ты сам догадаешься, кто этот эльф, или мне следует сказать, что это Эрейнион, сын Финдекано?

Отредактировано Майрон (2015-07-18 10:51:41)

- Не в моей власти? - улыбнулся Волк и, проведя рукой по щеке эльфа, взял его за подбородок и чуть вздернул вверх, заставляя юношу смотреть себе в глаза.
"Не в моей власти? Тебе ли судить о моей власти, жалкий".
На этот раз осанве было совсем иным. Майа больше не осторожничал, входил в разум пленника жестко, заставляя его прочувствовать всю свою беспомощность и беззащитность. Душа мальчишки трепетала, обнаженная перед волей и силой Айну, и несчастный мог увидеть и почувствовать всю пропасть, что разделяет их - несмышленое дитя воплощенных и могучего майа, певшего в Великом Хоре.
"Будет так, как я сказал".
Майрон читал все чувства и мысли эльфа, и делал это так, чтобы мальчишка непрестанно ощущал его присутствие, его волю, его мощь.