Автор Юлия Понедельник
Этот нищий бродяга присоединился к ним на берегу моря. Сначала Петр не обратил на него особого внимания - ну нищий - и нищий, мало ли их приходит к Учителю за исцелением. А исцелять ему было что - обе руки у бродяги были покрыты страшными ожогами, совсем свежими. Как будто он сунул руки в огонь, и долго держал их там. Да не сам, наверное, кто ж сможет так долго терпеть? А злых людей так много на свете.

Но потом Петр выделил его из толпы. И было за что - двигался нищий так грациозно и изящно, как не всякая женщина сумеет. Да и правду сказать - не видал Петр таких женщин. Странно. А ведь точно - мужчина, едва прикрытая лохмотьями грудь не оставляла сомнений. И бороды у него не было... Потом Петр заметил, что когда смотрит на бродягу, то в голове у него будто начинает звучать песнь - невыразимо древняя и невыразимо прекрасная. Но заинтересовавшись и подойдя поближе, Петр отшатнулся - такое безумие плескалось в глазах незнакомца.

Петр ничего не спросил у Учителя - он видел, что Иисус тоже приметил нищего калеку - но не подходит к нему и не подзывает к себе. Наверное, так и надо. И Петр перестал о нем думать.

Но в конце концов, нищий сам подошел к Иисусу. И возложил Учитель ему руку на голову, и исчезло безумие из глаз незнакомца и ожоги с его рук, и взглянув на свои чистые ладони, он пал к ногам Иисуса и горько и отчаянно зарыдал. А тот не пытался поднять и утешить исцеленного, лишь смотрел на него со своей обычной ласковой улыбкой, и, наконец, нищий перестал плакать и поднял глаза на Учителя. И сказал Иисус ему:

- Все прощено.

- И забыто? - прошептал нищий.

- Нет. Никогда не забудут песни о вас - как и было обещано. Но все прощено.

Исцеленный так и шел за ними, хотя держался особняком. Что он ел - Петр не знал, от их пищи он отказывался и ему перестали предлагать. Странный человек. И человек ли? А кто же еще - не ангел ведь...

*

Были у Петра и другие заботы - темное предчувствие тенью легло ему на сердце. Чем ближе они подходили к Городу, тем гуще становилась тень. Тень страха за Учителя. Петр решил охранять его по мере сил - и никуда не отпускать одного или с незнакомцами. А однажды ночью Учитель встал и ушел от их стоянки - с тем странным исцеленным нищим. Петр пошел за ними. Они не оборачивались и ему легко было следовать за ними незамеченным.

Наконец, учитель и нищий остановились и заговорили. Петр прислушался, но не понял ни слова - красивый мелодичный язык был ему незнаком.

*

- Скажи мне, пожалуйста ... как мы могли нарушить ее?

- Попросить Меня, - Иисус улыбнулся.

- Так просто... - горько прошептал Маглор.

- Да, так просто. И так сложно. Ведь это значило - не просто произнести слова. Вам надо было отринуть гордыню. Отчаяние. И даже свои представления о чести и справедливости. И лишь тогда просить. Вы не смогли.

- Да, не смогли... Тогда для нас это было сложнее, чем пойти всемером в Ангамандо. Но мы не сделали даже этого.

- Все прошло. Тебе пора возвращаться.

- Куда?

- Домой, - у ног эльфа засветилась серебристая дорожка, направляясь прямо в небо. Он отшатнулся.

- Домой? И все кончилось? Чем я заслужил такую милость?

- Милость нельзя заслужить. Милость - это Дар. Иди, Последний. Тебе пора возвращаться. Начинается Эра Людей - и вы останетесь только в песнях.

- А мой отец? Братья?

- Все будут спасены. Иди, не тревожься.

- Благодарю, - он последний раз посмотрел на Владыку и сделал шаг по серебристой тропе. Потом другой.

Когда он исчез в ночном небе, Петр услышал, как Иисус сказал уже по-арамейски, глядя ему вослед: "В доме Отца Моего обителей много...", потом повернулся и зашагал обратно к стоянке. Петр тихо пошел за ним, с трудом подавляя зевоту. Завтра будет трудный день. Завтра они войдут в Иерусалим.